Дем Михайлов - Кровавая весна

Одновременно с последним выкриком Тарис шагнул в бассейн с парящей водой, оказавшись вплотную с Нерожденным. Вонючая вода колыхнулась, заливая грудь некроманта.

- Я служу тебе… – начал великий шаман. Начал и замолк, ибо на его тощем горле сомкнулась влажная и распухшая рука мертвяка.

- Больше ни слова, – прошептал Тарис, подтаскивая слабо трепыхающегося шурда к себе. – Ни единого словечка. Знаешь, пожалуй, тебе пора стать взрослым. Пора начать жить собственной жизнью. Думаю, ты уже достаточно терзал плоть и душу своей матери. Плохой из тебя получился сын…

Короткий рывок за полупрозрачную пуповину не оборвал ее, но скинул старуху с каменной лавки. Со сморщенных губ продолжал срываться безумный и невероятно радостный смех. Старческое тело содрогалось, колотило по камню руками и заходилось в диком хохоте. Старуха праздновала… всем своим нутром она почувствовала скорое избавление от постылой жизни. Но ее надеждам не суждено было сбыться.

- Хотя… - вновь зашептал Тарис. – Ты ведь всем сердцем любишь свою мать, да, червь? Так и быть. Я всегда был излишне мягок к своим подданным… Я позволю вам остаться вместе навечно! И продолжить верную службу. И начну я, пожалуй, с твоих рук. Кажется, на них слишком много плоти - да, великий шаман Нерожденный? Лишнее надо убрать. Лишнее никогда не доводит до добра. Старик!

Каким-то чудом старый Гурху вовремя понял, что Отец Тарис обращается именно к нему.

Вставать на колени не пришлось – старый гоблин давно уже лежал ничком, вжавшись в камень каждой клеточкой своего дряхлого тела. И поэтому он лишь прошептал:

- Да, о величайший…

- Принеси света, старик, – благодушно проворковал принц Тарис, с отчетливым хрустом ломая указательный палец Нерожденного. – Любимым делом надо заниматься при хорошем освещении. Много света! И не заставляй меня ждать.

Издав полузадушенный писк, Гурху бросился бежать к выходу, столь быстро переставляя дрожащие ноги, словно к нему вернулись лучшие годы его далекой молодости. А за спиной старика нарастали воющие крики боли Нерожденного, в чьи стоны вплелся безумный хохот его матери, что через соединяющую их пуповину ощущала невыносимую боль своего сына и злобно радовалась ей.

После того навеки врезавшегося в память всех шурдов дня у пещеры появился страж, чье тело было искусно слеплено из тел сына и матери.

Но это было не единственное изменение в повседневной жизни темных гоблинов. Едва только уродливое создание поднялось на множество лап и, покачиваясь, двинулось к выходу, Тарис велел созвать совет старейшин. Старые шурды собрались быстро. Но недостаточно быстро. Едва только последний из шурдов вошел в пещеру, как его тут же постигла смерть.

- Не люблю, когда опаздывают, - прокомментировал Тарис, глядя, как павший от его руки шурд лежит в луже собственной крови.

А еще через несколько часов во все стороны от Ледяных Пиков хлынули разведывательные отряды, следом за которыми выступили основные силы темных гоблинов, возглавляемые самим Тарисом, восседающим на гигантском сгархе с пепельной шкурой. Фигура Тариса Некроманта была полностью скрыта белоснежным плащом. Восставший из многовекового плена бывший принц и бывший наместник Западных Провинций рвался на простор.

После столь долгого заточения и гниения заживо, он никак не мог насытиться свободой.

И никак не мог утолить сжигающую его жажду мести. Принц Тарис глядел прямо перед собой, но вместо заснеженных равнин и холмов видел лишь лица своих древних врагов. Лица тех, кто был повинен в случившемся. А еще изредка вздутые губы некроманта шевелились, едва слышно проговаривая еще одно имя. Имя того, кто отказался помочь ему. Того, кто скинул его в мертвые воды стылого озера. Имя того, кто находился в пределах Диких Земель, в его владениях. Пора начинать охоту…

Отступление третье

Падение Островного поселения

Это случилось прямо средь белого дня.

Все началось буднично, быстро и страшно.

С жуткой и страшной насмешки.

Глухо и отрывисто свистнуло в воздухе, среди лениво крутящихся снежинок мелькнуло несколько черных точек, а затем на крыши домов посыпался гулкий град. Странные снаряды с грохотом ударяли по крышам, со стуком бились о замерзшую землю, по плотно прикрытым дощатым дверям.

Вылетевшие на непонятный шум жители островного поселения в непонимании закрутили головами по сторонам. Раздались недоумевающие возгласы, кто-то от души выругался, недобрым словом поминая непоседливых и проказливых мальчишек. А затем над поселением взвился первый пронзительный вопль. Кричал тот, кто первым увидел, что именно упало на крышу его дома и скатилось к самому порогу, оставляя в белом снегу красный след.