Александр Богатырёв - Два дурака на чемодан алмазов

Сейчас они сидели все в кабинете того профессора, которого подрядила Натин. Подчинённые профессора сохраняли каменно-надменное выражение лица. Типа: мы исполнители. Мы всё сделали как надо. Ждём премии. Даже тяжёлая старинная мебель, которой уставлен был кабинет только подчёркивал эту монументальность мин присутствующих.

На Натин иногда бросались заинтересованные взгляды, но было видно, что её побаиваются. Сразу признали за лицо из Высоких. Теперь и тянутся как новобранцы перед сержантом.

В отличие от них, сам профессор пребывал в смятении.

Даже привычная манера среди германцев во время разговора смотреть прямо в зрачки собеседнику ныне его очень сильно напрягала. Не успокоили и традиционные ритуалы приветствия, комплиментов и всего того, что предшествуют светскому разговору. Но в том-то и дело, что разговор предстоял деловой. И он явно не знал с чего начать. Тем более перед такой особой. Явно из высшего света. Которой понадобилось вот это совершенно странное, для таких как она, исследование.

Натин скользнула взглядом по присутствующим, и по-хозяйски сложила руки на стол, приглашая взглядом начать отчёт. Профессор достал папку. Уже прошитую, проклеенную где надо. И остановился, видно не решаясь начать.

— Вы удивлены тому, что нашли? — слегка насмешливо спросила Натин у него поощряя к докладу.

Профессор смутился, замялся ибо слова в глотке застряли. Но справившись с собой он таки промямлил.

— Но это… Этого просто не может быть! Мы проверяли. Мы всё проверили… Мы не знаем…

— Не может быть потому, что считается общепринятым в обществе? — поддела его Натин.

— Мы не знаем, чем это вызвано. — наконец выдал профессор что-то более-менее связное.

— Дайте угадаю! — прищурившись бросила Натин — вы обнаружили, что при феодализме люди питались лучше, чем сейчас, при более прогрессивном строе.

Профессор набычился и покраснел.

Натин кивнула.

— У вас это вызвало… мнэ… когнитивный диссонанс, разрыв шаблона и вы впали в ступор. Ибо считается, что если строй более прогрессивный, то люди должны при нём жить лучше. Так?

— Да. Так. Так должно быть! — выпалил профессор и в этой его фразе прозвучала искренняя обида. Обида на факт, с которым невозможно поспорить. То, что бросила Натин, он понял с трудом. Понял лишь то, что дамочка оказалась не просто слишком умной, как он обнаружил при первом знакомстве. Но ещё и более образованной чем он сам. А это ещё больше заставляло его чувствовать собственное унижение.

До этого, весь мир казался понятным и стройным. Так было и с представлениями о «более прогрессивном строе» о котором трындели на всех углах, о «превосходстве Европейской мысли», о «магистральном пути человечества», которым, как следовало из всего предыдущего только «просвещённая Европа» и следует. Так же было и с представлениями о женщинах, которые суть все дуры и их единственная пожизненная стезя должна быть — церковь, кухня, дети.

Сейчас профессор чувствовал себя погребённым под обломками своих прежних представлений о реальности.

— Мало ли что «считается»… — развела руками Натин. — учёный имеет дело с фактом. Уж не считаете ли вы, что «если факты противоречат теории, то тем хуже для фактов»?

— Нет… Нет!

— Вот и я считаю, что вы всё-таки умнее многих своих коллег. Так что же вы обнаружили? Примерно что, как вы поняли, я знаю. Но меня интересуют цифры. Цифры — они… короли науки.

Профессор не знал что и делать. С одной стороны, ему отвесили крайне лестный комплимент. Как учёному. Но с другой стороны он чувствовал, что его, и его представления, сейчас, просто и без затей, невзирая на личности, хладнокровно ломают через колено.

Он тяжко вздохнул и открыл папку. Отлистал на нужную страницу, упёр палец в строку и прочитал.

— Потребление мяса в конце Средневековья — 100 килограмм на человека в год. В восемнадцатом и девятнадцатом веках, после перехода на рыночные отношения, установления фермерства — 20 килограмм на человека в год. [29] Данный факт был установлен впервые аж во второй половине двадцатого века и опубликован в трудах школы Фернана Броделя. Вообще исследования крестьянского хозяйства, проведённые в конце двадцатого века выявили просто эпическое количество лажи, что считалась прежде само-собой разумеющимся. И одна из них — что якобы фермерство, капиталистические хозяйства на селе более эффективны чем «классическое» крестьянство и кооперация крестьянских хозяйств. Кстати по нашей же недавней истории: При сломе колхозно-совхозной системы, на тех же землях, с теми же людьми мы получили падение производства продовольствия в ДВА РАЗА.