— Я взял отгул. Саш, я подумал, что сегодня нам надо навестить Леру, не раздевайся.
* * *
Когда их старенькая тойота встала в пробке на мосту отец заговорил.
— Ты же знаешь, я всегда старался, чтобы у вас все было, — он сделал паузу, будто хотел сказать что-то, что было нужно сказать, но это давалось с трудом.
— Да, конечно… — Саша напряженно вслушивался в слова отца. Ему вдруг стало необычайно грустно.
— Я знаю, что ты любишь сестру, и ты достаточно взрослый. Я думаю, ты должен знать.
Отец снова сделал паузу, и Саша молча ждал. Внезапно он почувствовал, что не хочет слышать. Как бы все ни было плохо сейчас, но все еще была надежда, что все будет как прежде. А эти слова грозили окончательно все разрушить. Но Саша не мог себя заставить не слушать.
— Сегодня звонили из клиники. Врачи. Они говорят, что болезнь зашла слишком далеко.
— Слишком далеко? Что это значит, пап?
— Это значит, что вылечить ее они не могут.
— Она умрет?
— Саша…
— Но как… ведь ты же купил ей все лекарства! Сейчас рак лечат, я знаю! Эти врачи, они не стараются, они тебя обманули! — Саша сам не знал, что на него нашло. Видимо это долго копилось, и теперь он просто не мог остановиться.
— Саша… Саша! — И окрик отца подействовал, Саша взял себя в руки. — Слушай. Сейчас мы должны быть с ней. Мы ей нужны. Постарайся держать себя в руках. Ты должен быть сильным… хотя это может показаться трудным. Но я знаю, ты сможешь. Мы оба сможем.
А потом были вопросы, эти извечные почему, и что же дальше… Отец терпеливо отвечал ему. И хотя отец не показывал этого, Саша вдруг понял, что для него это намного тяжелее — это был уже второй дорогой ему человек. Он терял свою дочь. Но даже сейчас он был примером для сына. Вел себя так, как должен себя вести мужчина.
Уже в клинике врач сообщил отцу подробности, а Саша в это время был с сестрой. Она жила на обезболивающих. В последнее время применяли самые сильные, наркотические. Саша знал, что каждый день сестра испытывает боль и боялся себе представить, что она чувствует.
Какая-то смесь вины и нестерпимого желания что-то сделать, переходившего в бессилие, возникала в нем каждый раз, когда он находился рядом, когда смотрел на нее, ослабевшую и похудевшую, так не похожую на себя…
Потом, в больничном коридоре, они говорили с отцом.
— Я думаю, эту неделю ты можешь не ходить в школу. Я договорюсь. Наверное, будет лучше, если ты будешь рядом.
Отец не хотел говорить о том, сколько времени у нее осталось, но тем нелепее это прозвучало. Разве неделя без школы означала что-то другое? Разве это, до смешного малое время, могло быть чем то иным?
— Я… Я не могу, я не знаю… — Слезы катились у Саши по щекам, он не смотрел на отца. Мальчик почувствовал себя совсем маленьким. Ему так хотелось быть где-то далеко, не видеть чужой боли. Не ощущать незримого присутствия чего-то неотвратимого.
Отец ничего не сказал. Он просто обнял сына. И Саше стало стыдно. Стыдно за то, что вел себя как ребенок. Знал ведь что отцу сейчас тяжело, но вел себя именно так. Он подумал, что не должен был проявлять малодушие. И снова должен был взять себя в руки.
— Да… да, ты прав… — Он почти прошептал эти слова, но знал, что отец услышал.
* * *
Вечером Саша лежал у себя в кровати и думал. Казалось, что всё началось пару месяцев назад, когда его сестренка заболела. Но это было не так. Все началось еще когда он родился. Пусть в семье об этом никогда не говорили, но он точно знал, что в пригород семья переехала из-за него.
Из-за странных снов, мучавших ребенка с младенчества. Он помнил только последние годы, но точно знал, что неправильные сны были всегда.
Из-за тех снов у него были перепады настроения. Из-за них же в детстве были проблемы с другими детьми. Родители водили сына психиатру и неврологу. Не помогало. И они переехали.
А потом Саша вырос и стал умнее, научился себя контролировать. И о ночных видениях все забыли. Но видения никуда не исчезли. И больше всего ему не хотелось, чтобы они мучали его сейчас, когда всё складывалось так нехорошо.
Это было последним, о чем подумал Саша, прежде чем сон избавил его от реальности.
— Это ты виноват. — Гиена смеялась. Рыжая с черными подпалинами, она сидела напротив, в полной темноте. Но он отчетливо видел ее. Гиена смеялась, широко разевая пасть, — Она умирает и ты в этом виноват.
— Уйди, это мой сон. — Саша попытался представить, что мерзкой зверюги здесь нет.
Читать дальше