Марк Калашников - Во имя Веры

Сальзар бросил пару фраз на своём языке и из всех щелей, точнее из трясины вокруг полянки, выползло не меньше полусотни скользящих. Вознеся над головой сферу, Сальзар затянул пение. Его шипящий голос резал слух, даже висящие девушки с Полосом что-то чувствовали и всё больше кривились.

Полянку накрыл едва заметный мерцающий купол. Прочие скользящие подхватили песнь, от которой с каждой секундой внутри всё холоднело и накатывало чувство неотвратимого, неизбежного и ужасного. Вместе с тем из толпы выдвинулась одна из пиявок и подползла к Бездне. Резкий взмах лапой, когтистые пальцы вспарывают шкуру и вопреки всем заверениям, шаманка взвывает от боли, просыпается, сходу кастует какую-то дрянь, волной расходящуюся в стороны и тут же возвращающуюся, чтобы с десятикратной силой ударить по хозяйке.

Вокруг жилы вырываются десятки корней и практически полностью погребают под собой Бездну. Обошлось - девушка пусть и обездвижена, но боль тут минимальная - путы не боевое заклинание. То же истаивание плоти было бы куда хуже.

Следующим был Полос. Гноллу повезло больше, он не делал поспешных движений. Сумрачной удалось укакошить скользящего голосом, точнее он сделал это сам, по её приказу, но от роковой ошибки её уберег Полос, успевший предупредить жрицу, прежде чем ему, как и мне разорвали горло.

Пусть она ничего не сделает. Пусть догадается.

Едва когти коснулись плоти Чешуйки, как та вспыхнула ослепительно ярким пламенем. Вопль боли разорвал в клочья все доводы рассудка. Какая может быть осторожность, когда на твои глаза бушует пламя, внутри которого бьётся чёрный силуэт знакомого тебе человека, девушки, одной из тех, кого ты должен защищать и кто тебе доверился. А вторя ей, в моё сознание просачивается отчаянье паразита. Он щедро делится всеми своими страхами и просит защитить, спасти и больше никогда и ни за что не отпускать.

Рывок, усиленный абилкой - трещит сломанная кость. Второй, третий, четвёртый...вырываюсь до тех пор, пока мешающий кусок плоти не отрывается по самый локоть. Круг в груди крутится с бешенной скоростью, прошло всего с полдюжины секунд, а он уже дышит жаром. Страх не успевает поселиться в душе, как его волной выбивает вопль Чешуйки. Пламя ревёт и всё нарастает, двоих скользящих, оказавшихся слишком близко уже спалило, а Жила стоит, словно ни в чём не бывало. Мысли паразита же становятся всё тише, глуше и безжизненней.

Выворачивая позвонки, разворачиваюсь лицом к собственной оторванной руке и вгрызаюсь в ещё теплую плоть. Маска послушно изменяется, и вот к моим собственным добавляются ещё и стальные зубы. Кости трещат, крошатся и перемалываются в порошок, словно сахар. Летят бонусы, но этого по-прежнему мало, а мясо закончилось очень быстро. Секундная заминка, но вопль чешуйки подгоняет, не дает времени подумать. Вывернув до хруста позвоночник, поворачиваюсь ещё сильнее и вгрызаюсь в Жилу. Чувствую, как ломаются зубы, но продолжаю, и порождение скользящих поддаётся. Первый кусок проглатываю целиком, вылетает сообщение, что я уже давно должен сдохнуть, но Объятия Матери работают на славу.

Металлический диск в груди покраснел, спалив кожу вокруг сильнее чем раньше и пульсирующие вены покраснели, словно по ним бежит раскалённый металл - Иллания явно не справляется. Укус и новый кусок Жилы проскребается через пищевод, слово ком набитый колотым стеклом и костями. Хочется выблевать эту гадость, но заставляю себя проглотить отраву.

Системки вылетают одна за другой, но мне важен лишь всё нарастающий крик Чешуйки, она молит убить её, остановить этот ужас и плачет. Сумрачная, Бездна и Полос пытаются кричать, но сквозь разорванные глотки проносится лишь смазанный вопль, быстро растворяющийся в шипении десятков Скользящих и рёве пламени.

Жила постепенно ослабляет хватку, но я не успеваю. Сальзар уже бьётся в припадке на земле, пена хлещет изо-рта, а зависшая в воздухе сфера паразита пошла трещинами.

Рывок - слизь нехотя выпустила из своих объятий. Скользящие тут же ринулись в мою сторону, но я успеваю проскочить. На ходу вонзаю в Сальзара Иглу Боли, в прыжке тянусь к сфере, пальцы уже касаются её, когда вопль Чешуйки перерастает в безумный смех и в лицо мне бьёт волна огня. Жар врывается в рот и нос, несётся глубже в лёгкие, выжигая их напрочь. Я пытаюсь кричать, но из перерезанного горла вырывается лишь сиплый свист, горячий воздух и клубы гари, но каким-то образом я всё ещё жив. Пламя ударяется о купол, и не в силах вырваться, обрушивает всю свою природную ярость на участвующих в ритуале, обращая полянку в пылающий ад, чтобы в следующий миг оставить после себя клочок выжженной до черна земли.