Галина Романова - Бывших ведьмаков не бывает

— Казацкая. Откуда она у вас?

— Трофей.

— Вы воевали? — В голосе Владислава Загорского зазвучал живой интерес.

— Ваша дочь вам разве не рассказывала о наших приключениях?

— О да! — Моложавое лицо князя оживилось. — Признаться, меня потряс рассказ о том, что ей пришлось пережить, будучи в плену у Тимофея Хочухи. Этот разбойник известен по всей округе. Уже несколько раз высылали против него войска, но без толку. Если бы только удалось найти его логово…

— Теперь вы его отыщете, так или иначе, он растерял свою Силу. Один удачный поход — и ему конец.

— Будьте уверены, как только прекратятся дожди и установятся дороги, мы непременно так и сделаем! — сказал князь. — Вы фехтуете?

— Да, — ответил Лясота.

— Тогда не откажите в любезности составить мне пару.

— Я, право, не уверен… Боюсь, сейчас я не в том состоянии…

— Я знаю. Ваши плечи, — кивнул князь. — Владислава мне рассказывала. Я буду действовать осторожно.

Одним движением сбросив домашний сюртук, Владислав Загорский натянул кожаные перчатки, предложив противнику другую пару, и выбрал саблю из тех, что стояли в козлах. Лясота встал напротив него, убрав левую руку за спину. Отцу княжны Владиславы было около пятидесяти лет, но он выглядел намного моложе. Если бы не обильная седина и морщины, ему никто не дал бы больше тридцати пяти лет. Все еще по-юношески стройный, подтянутый, он двигался с энергией и живостью молодого человека.

Несколько секунд противники молча смотрели друг на друга, ожидая, кто начнет первым. Лясота помнил правило фехтования: тот, кому принадлежит первый удар, часто раскрывается для ответного удара противника, не успев защититься. Но и тянуть тоже нельзя.

Князь Загорский улыбнулся, и это решило дело. Лясота атаковал. Быстро, коротко, как на уроке. Его клинок скользнул вдоль сабли противника, но князь сбил его, уводя в сторону, и рубанул в ответ. Лясота отступил, разрывая дистанцию, отмахнулся, защищаясь, а дальше тело, вспоминая старую науку, двигалось само. Выпад, удар, ложный замах, рубящий сверху вниз, боковой… Клинки звенели непрерывно, то убыстряя, то замедляя песню. Князь Загорский сперва улыбался, но чем дальше, тем слабее становилась его улыбка. Нет, он не отступал — Лясота раз или два, разохотившись, пытался перейти в атаку, вынудить его защищаться, но всякий раз натыкался на глухую стену обороны, а потом сам был вынужден отступить.

В один прекрасный момент князь резко ускорил темп. Сабля словно ожила в его руке. Лясота, оторопев от такого натиска, начал отступать, постепенно сдавая позиции. Вспомнились раны, заныли плечи. Он попытался провести контрприем, рванулся вперед, обходя клинок противника и целясь ему в грудь — и от резкого движения мышцу пронзила такая боль, что пришлось отступить, теряя обретенное преимущество. Уже понимая, что это конец, он продолжал сражаться до тех пор, пока мощный удар по клинку не вынудил его отвести руку в сторону, а в следующий миг острие почти коснулось его груди.

— Туше!

— Ох, — испустил вздох Лясота, — ваше сиятельство, вы превосходно сражаетесь.

— Вы, Петр, тоже. — Князь отвел клинок, отсалютовал им, и Лясота машинально ответил тем же привычным с юности жестом. — Сказать по правде, я давно не получал такого удовольствия. Где вы учились?

— Нигде. Я…

— Не лгите. — Тон князя изменился. Он по-прежнему был учтив и вежлив, но в голосе появились властные нотки. — Я больше вашего знаю жизнь. Я больше видел людей. Вы не тот, за кого себя выдаете. Из вас такой же приказчик, как из меня — архидьякон. Кто вы на самом деле? Как вас зовут? Откуда вы взялись?

— Я имею право не отвечать?

— Имеете, — неожиданно легко согласился князь. — Мне — имеете, потому что вы вернули мне дочь, которую я уже не чаял увидеть. Вернули живой и здоровой, рисковали ради нее жизнью. И за все дни, что прожили под нашей крышей, ни разу не заикнулись о награде за услугу. А вы не могли не знать, что такое княжна Владислава Загорская.

Лясота этого не знал. И понял, что не желает ничего знать, лишь бы его оставили в покое и прекратили этот допрос.

— Ваше сиятельство, я не понимаю: о чем речь?

— Пусть так, — вскинул руку Владислав Загорский. — В конце концов, чем меньше народа это знает, тем лучше, для всех. И ради спокойствия моей дочери я мог бы обойти этот вопрос. Но кроме меня есть и другие люди, на вопросы которых вам придется дать ответ.

— Кто это?

— Сегодня утром пришел телеграф, — будничным тоном сообщил князь Владислав. — В столице интересовались местонахождением моей дочери и просили сообщить все, что я знаю о некоем Петре Михайлике.