Галина Романова - Бывших ведьмаков не бывает

Владислава вздрогнула, с испугом покосившись на мужчин.

— Знающие люди сказывают, они до сей поры по реке плавают, ищут берега, а найти не могут.

Вместо ответа Лясота наклонился, вынул из огня сучок и сжал в кулаке. В руку стрельнуло болью через кисть до локтя и выше. Зашипел уголек. Запахло паленой кожей. Ахнув, Владислава встрепенулась, потянулась к его ладони. Лясота ответил ей улыбкой, разжал пальцы, роняя потухшую веточку и рассматривая след ожога. Бывало и хуже. Ничего, заживет.

— Вы не голодны, часом? — вдруг засуетился старик, присев, но тут же вскочил. — Уж простите старого дурня — так обрадовался, что с живыми людьми говорю, что про все на свете позабыл!

Он засуетился, заметался туда-сюда. Откуда-то на столе взялся каравай хлеба, два кувшина и пара кружек, большие миски, полные каши и щей, миски поменьше с солеными грибами и огурцами, нарезанная ломтями кровяная колбаса. Желудок Лясоты радостно буркнул, предвкушая сытный обед, но мужчина не торопился к столу.

Владислава встала с табурета, хотя от усталости ломило все тело и ужасно клонило в сон. Но в тепле голод дал о себе знать, и она уже шагнула к столу, но тут ее решительно удержали за руку. На ее глазах Петр Михайлик поднял руку и как-то странно повел растопыренными пальцами в воздухе.

Старик, колупавшийся в дальнем углу и стоявший к гостям спиной, сдавленно захихикал.

— Не боись, мил-человек, — промолвил он, не спеша поворачиваться, — садись и ешь-пей без страха. И так понятно, что вы — люди.

Лясота перевел дух, хотя сначала его пробрала дрожь. Не может такого быть! Здесь и сейчас, в этой глуши — и вдруг такое… Но перенес ногу через лавку, присаживаясь и подавая руку Владиславе.

— А что, — деревянная ложка уже лежала рядом с миской горячих щей, — были сомнения?

— Да как им не быть, — старик, держа у груди оплетенную лозой бутыль, подошел к столу, — когда тут издавна такие дела творятся? Про утопленников-то я рассказал, помните?

— И ты, старик, думаешь, это мы и есть?

— Кто ж вас знает? — уклончиво ответил тот. — Ты вон, сразу видно, не простой человек. Как, бишь, звать-то тебя, парень?

По возрасту тридцатилетний Лясота вполне мог быть если не внуком, то сыном старика, а потому он не обиделся.

— Петр.

— Точно, что Петр, а не Иван, скажем?

— Может, и Иван.

— Петром его зовут, — вмешалась Владислава. — Петром Михайликом. А меня…

— А ее — Еленой, — перебил Лясота, принимаясь за еду. — Она моя сестра.

— Пусть так, — покладисто закивал старик. — По мне хоть Иван да Марья — лишь бы живые люди. А куда путь держите, все одно не скажете? — с надеждой поинтересовался он.

— Почему? — Лясота, энергично орудовавший ложкой, под столом толкнул Владиславу ногой. — На богомолье, по святым местам. — И опять двинул, на сей раз каблуком.

— Ой! Д-да… — Девушка поперхнулась горячими щами.

— Грехи, стало быть, замаливать? — опять захихикал старик. — Ну, дело хорошее.

— Родню повидать, — опять первым открыл рот Лясота прежде, чем Владислава успела возмутиться.

Но она не посмела возражать, потому что тот как прижал под столом каблуком ее ногу, так и не отпускал, лишь то ослаблял нажим, то давил сильнее. От боли и возмущения у девушки на глаза наворачивались слезы. Да что он себе позволяет? Уже и так понятно, что ей следует помалкивать!

— Больно же! — не выдержала она, когда Лясота в очередной раз надавил ногой.

— Ась? — встрепенулся старик.

— Болит? — быстро обернулся к девушке ее спутник. — Где? Горло? Или в груди?

Совсем близко девушка увидела его глаза. Напускная забота во взгляде странным образом сочеталась с властной мольбой: «Молчи!» Показывая, что поняла, она тихо кивнула головой.

— Устала, — сказал Лясота. — Умаялась. Ничего, вот отдохнешь, коли хозяин позволит нам тут переночевать.

— А ведь верно. — Старик бросил быстрый взгляд на маленькое оконце. Из-за треска пламени шум дождя почти не слышался, лишь сейчас, когда все навострили уши, стал различим частый перестук капель по крыше и журчание бегущей воды. — Непогода как разгулялась! Собаку за порог выставить жаль, не то что человека. Коли хотите, там наверху каморка. Уж простите, если не понравится, — так у меня не постоялый двор, чтоб пышные постели для гостей держать.

— Ничего. — Лясота, решив особо не наедаться, отставил недоеденную кашу и отпил из кружки медовуху. — Главное, чтоб сухо было и в щели не дуло. Идем, Елена?

Владиславе решительно не хотелось вылезать из-за стола. Она пригрелась, даже подсыхающее платье не так липло к ногам, а от теплой еды по всему телу разливалась блаженная истома. Девушку клонило в сон, глаза слипались, и она почти повисла на руке своего спутника. Старик взял со стола свечу, собираясь указывать дорогу.