Сергей Юрьев - Хрустальная колыбель

— Смею доложить, мой лорд: наш варвар кого-то тащит сюда.

Ойван и вправду поднимался по крутой каменистой тропе, ухватив за длинную седую бороду какого-то худосочного старикашку в длиннополой одежонке странного покроя, которая была бы белой, не будь она так замызгана. Жрец — тут же сообразил Юм. Жрец морской девы Хлои — больше некому. Только зачем он тащит его сюда? Мог бы там и оставить. Никто до поры не должен знать о том, что к Корсу подбираются незваные гости. Никто.

Похоже, жрец тоже не очень-то надеялся пережить это утро — он даже не упирался, а если борода иной раз натягивалась, то лишь потому, что пленник просто не всегда успевал за своим злодеем.

— Лодки есть. Две, — сообщил Ойван, не оглядываясь на жреца. — А ещё этого прихватил — может, скажет чего.

Пленник ухватился дрожащими узловатыми пальцами за свою бороду и вырвал её из руки Ойвана.

— Сказали бы вы этому юнцу, что нехорошо почтенного человека за бороду таскать, — неожиданно спокойно потребовал жрец. — Убить хотите — убивайте. Мне всё равно. Но зачем морскую деву гневить?

Пленник свободно говорил на языке Холма, но в этом не было ничего удивительного — в Корсе находили пристанище выходцы из разных земель. Хотя основная масса Собирателей Пены была из венсов, забывших свой род, здесь нередко можно было встретить и лесных, и степных варваров, и даже бывших благородных эллоров, и беглых землепашцев. Речь, которая гуляла по базарной площади Корса, была смесью нескольких языков и наречий.

— Ты кто? — спросил Юм, решив, что и впрямь жрец может рассказать много полезного.

— А что — не видно?! Я-то думал — вы зрячие! — Теперь старик разглаживал бороду, всклокоченную после встречи с Ойваном. — И так времена скверные настали, а тут ещё вы! Шёл себе, никого не трогал, хотел морской деве жертву принести, как полагается… У нас в Чертоге теперь Хлою не жалуют, все Луцифу Светоносному поклоняются. А я вот не могу. Хоть режь меня! Только вы, как меня зарежете, вон с той скалы мощи мои скиньте. А я теперь под нож — с радостью. Сам хотел, да духу не хватило.

— Старик, помолчи! С тобой лорд разговаривает, — призвал его к порядку Орвин. — Нам тут и без твоих причитаний…

Жрец тут же замолчал, ошарашенно глядя на Юма. До сих пор он считал, что это прибыли новые охотники за удачей, прослышавшие о небывалом могуществе нового хозяина Корса. После того, как мерзкий колдун, чем-то застремав казавшихся всесильными законников, занял Центровую Хазу, нынешний верховный жрец Иххай отправил полторы сотни служек в разные стороны, в том числе и в Холмы — разносить слухи о том, как славно живётся всякому, кто искренне и безоглядно предан Хачу-Спасителю, Хачу-Благодетелю, Хачу-Стяжателю Грядущей Славы… Но лорд? А может, и не лорд он никакой, но терять-то всё равно нечего. Остаток жизни не стоил того, чтобы за него цепляться.

— Ох, и повезло вам, что на меня наткнулись. — Старик даже расправил плечи и теперь казался немного выше ростом. — Если вы не к Хачу, поганцу, пришли, то говорите — зачем? Я, может, и помогу, если что…

— Если что? — переспросил его Орвин.

— Если вы за Хачем пришли, душу его в Пекло, то я знаю, как к нему подобраться, — почему-то шёпотом сказал жрец. — Только без толку это. Может, лучше всем нам разом со скалы?

— Нет, почтенный, нам ещё рано, а ты — как хочешь, — ответил Юм. — Только сначала расскажи, что знаешь.

— Ладно… Пошли за мной, — решительно сказал старик.

— Мы же поспать хотели, — напомнил Ойван, который уже сотый раз пожалел о том, что притащил этого пленника. — Я так до сих пор хочу.

— Успеем, дружище. — Юм понимал, что две бессонные ночи дадут о себе знать, но если судьба продолжает вести куда-то, нельзя ей отказывать. — Ещё успеем отоспаться. Если повезёт.

Если учение требует приложения усилий — значит, оно чуждо тебе, значит, следуя ему, ты искажаешь собственную сущность. От знания нет вреда, но лишь в том случае, если оно пробуждает в тебе страсть, если его жаждет твоя алчущая душа и если оно несёт утоление твоей жажды. Истины не существует, если твоя душа её не принимает.

Путь Истины. Просветлённый о. Брик, Верховный Проповедник веры Трёхкнижия

— Да я с места не сдвинусь, пока вы не поймёте одну очень простую вещь: мы не должны сеять ужас, мы, наоборот, должны вызывать восхищение. К великой цели не может быть прямого пути. Нам не прямой путь нужен — нам нужен единственно верный путь. — Брик смахнул со лба рукавом крупные капли пота, и Хаффиз, пользуясь случаем, решил вставить фразу, которая давно уже вертелась на его языке: