Гарри Тертлдав - Легион Видесса

Голос ее прервался; она содрогнулась.

– Все позади, – проговорил трибун и почувствовал пустоту этих слов. Он грязно выругался на всех известных ему языках, но и это не помогло.

Спустя минуту Алипия заговорила снова:

– Когда он заканчивал, он кривил рот. Как будто съел протухшую рыбу. Он до самого конца презирал меня – свою наложницу. Однажды я набралась смелости и спросила, зачем он возвращается ко мне, если я его не удовлетворяю.

Марк беспомощно ждал, пока она молчала, вспоминая тот день.

– Единственный раз тогда я видела на его лице улыбку. Он сказал: «Потому что ты в полной моей власти».

Теперь и проклятия бы не помогли. Марк крепко обнял Алипию и прижал к себе.

– Послушай, – сказал он, – послушай, Алипия… Вардан, чтоб его взял Скотос, смаковал твои страдания.

– Самое точное слово, – сказала она, прильнув к нему. – Он был гурманом. Он умел наслаждаться многими вещами. Пытка – не последняя из его радостей.

– Тогда почему ты веришь всему, что он говорил о тебе? Это была ложь. Он хотел добавить тебе страданий.

Марк нежно провел пальцами по ее шелковистой коже, ласково поцеловал в губы.

– Ведь это была ложь, не более. Просто ложь.

– Я что… доставила тебе удовольствие? – прошептала она, все еще сомневаясь. – Правда?

– Снег холодный. Вода мокрая. Ты доставила мне удовольствие.

Она судорожно засмеялась, а потом уткнулась ему в плечо и долго, долго плакала. Марк просто держал ее в объятиях, позволяя ей выплакать горе. Наконец она затихла. Марк взял ее лицо в ладони. Ему хотелось поцеловать ее, больше в знак понимания, чем от страсти. Но она ответила ему поцелуем таким горячим, что он показался знаком полного отчаяния. В голове Марка мелькнула пословица, которую он слышал, кажется, от намдалени: «Соленые слезы делают сладкими губы». Мысль мелькнула и исчезла. Алипия прижалась к нему снова, уже настойчиво и страстно. Их дыхание стало тяжелым, нежность была забыта. Марк целовал Алипию снова и снова, ее ногти впивались ему в спину. На миг она оторвалась от него и всхлипнула:

– Какое же это наслаждение – желать любимого!

Некоторое время они лежали неподвижно. Наконец Алипия сказала:

– Ты меня задавишь.

– Прости.

Марк приподнялся. Хлюпнула мокрая от пота кожа. Оба рассмеялись.

– Кто бы мог подумать, что можно вспотеть в этом леднике?

– Да, кто бы мог подумать… – Алипия оборвала фразу и положила руку Марку на плечо.

– Что, любимая?

– Ничего.

Это была настолько очевидная неправда, что она повисла между ними почти осязаемо.

Алипия поправилась:

– Ничего – в том смысле, что я не знаю, как выразить это словами.

Марк в недоумении взъерошил волосы. Алипия скорчила ему гримаску.

– Не смеши меня. – Но он увидел, что она стала серьезной. – Все, что я знала о мужчинах и женщинах, было жестоким. Но ты, Марк, ты… заслуживаешь лучшего. Когда ты и… – Она остановилась, махнула рукой: – В любовных историях говорится, что никогда нельзя сравнивать.

Любовные истории, подумал Марк, знают, что к чему. Он вдруг сообразил, что почти не думал о Хелвис с той минуты, как сбежал из Амфитеатра. Но больше этой темы избегать нельзя.

Алипия пошевелилась у него за спиной. Он понял, что его молчание пугает ее.

Скавр медленно проговорил:

– Единственное сравнение, которое возможно, заключается в том, что ты здесь, со мной, и хочешь быть со мной, в то время как она сейчас, я думаю, уже в Намдалене. Все остальное просто не имеет значения.

Она вздохнула и еле слышно шепнула: «Спасибо».

Но, вспомнив о Хелвис, Марк вспомнил и о детях: о ребенке Хемонда, которого он любил как родного, о своем сыне и о том малыше, которого Хелвис носила под сердцем… Они тоже были потеряны для него.

– Еще одно, последнее, – сказал он. – Если ты хочешь что-нибудь предпринять против меня – не используй для этого свое тело.

Она стиснула его руку так крепко, что ему стало больно.

– Никогда.

Приподнявшись на локтях, Алипия села. Мерцающий свет жаровни смягчил черты ее лица, смазал сходство с отцом, но не лишил прямоты, унаследованной от Гавров.

– Как мы будем жить теперь? – спросила она Марка. – Если после восхода солнца ты забудешь ночное приключение, я пойму… Это будет самое безопасное.

Трибун резко тряхнул головой. Эти слова испугали его. Его жизнь перевернулась. Все, на чем он стоял, все, чему верил, было вырвано с корнем. А теперь она предлагает уничтожить последнюю, такую неожиданную радость. Мысль об этом наполнила его душу ужасом. Этот страх был куда сильнее того, что Марк испытывал на полях сражений.