Гарри Тертлдав - Тьма надвигается

«Почему бы нет?» – мелькнуло в голове у Гаривальда. При Анноре он высказал бы эту мысль вслух. При Дагульфе – тоже, наверное. Но одно дело – вести беседу с женой или близким приятелем, и совсем другое – со старостой. Ваддо был больше слугою конунга, чем простым крестьянином.

– Пойду расскажу остальным, – проговорил Ваддо. – Тебя я первым увидал, Гаривальд, ну так ты первый узнал новость. Но об этом должен услыхать весь Зоссен!

И он заторопился прочь, раздвигая брюхом сугробы. Кое-кто из гаривальдовых знакомых побежал бы с ним вместе, чтобы новость разошлась по деревне быстрей и шире. Гаривальд и сам любил посплетничать – пожалуй, немногие зоссенские кумушки могли с ним потягаться. Но за Ваддо он не пошел. Во-первых, новость не относилась к числу слухов: слишком уж важной она была. Что может быть важней, чем предвестие скорой войны? А во-вторых, крестьянин в достаточной мере недолюбливал Ваддо, чтобы не иметь никакого желания помогать старосте без нужды.

Гаривальд посмотрел на восток, порадовавшись, что от западных границ Янины его поле отделяют несколько сот миль. В Шестилетнюю войны альгарвейцы так далеко не зашли. Значит, скорей всего, не зайдут и сейчас.

Он еще раз пнул сугроб. Если война не придет в Зоссен, это еше не значит, что сам Гаривальд не пойдет на войну, где бы та ни бушевала. Он глянул на двухэтажный дом Ваддо, помянув про себя недобрым словом хрустальный шар старосты. Теперь обмануть печатников будет куда тяжелей. Они смогут направить отчет прямо в столицу, получить разнарядку на определенное число рекрутов и запросить подмоги, если придется.

Гаривальду представилось, как из-за леса вылетает ункерлантский дракон и мечет ядра на крыши деревенских жителей, что откажутся воевать за конунга Свеммеля. Печатники могли отдать такое распоряжение, не моргнув глазом, и душа у них не заболит – если у них есть души, в чем Гаривальд сомневался.

В голову ему пришли непрошенными несколько нелестных строчек в адрес печатников, инспекторов и прочих обитателей Котбуса. Если бы ему вздумалось сочинить такую песню, вся деревня покатилась бы со смеху: вся, если не считать Ваддо и стражников у барака с будущими жертвами. Этим вряд ли стало бы весело.

Крестьянин с неохотой оставил мысль сочинить такую песню. Можно было бы… но Гаривальду под силу было сделать много такого, к чему и приступать не стоило. Жизнь в Зоссене бывала невыносимо тяжела, но это не повод искать способа сделать ее еще тяжелей.

За спиной его послышались изумленные возгласы. Должно быть, Ваддо рассказал новость стражникам. Гаривальд покачал головой. Он бы даже распоследним слушком не поделился бы с охранниками. Пришлые они, вот что. Крестьянин снова покачал головой. Никакого понятия у человека.

– Вот и Патрас, – провозгласил капитан Галафроне, когда становой караван замер у перрона. – Отсюда, парни, мы не уедем. Отсюда пойдем маршем. – По виду капитана можно было подумать, что перспектива его радует. Теальдо, который был моложе своего командира почти вдвое, она не радовала нимало. Его приятеля Тразоне – тоже.

– Я уже сыт маршами по горло, спасибо большое, – пробормотал он.

– Можно подумать, нам не придется очень скоро нашагаться так, что из ушей потечет, – пробурчал Теальдо, готовый жаловаться всегда и на все, как любой солдат, достойный этого названия.

– Что? – Тразоне поднял песочную бровь. – Ты не думаешь, что наше присутствие помешает конунгу Свеммелю схарчить Янину, как он намеревался? А я-то вообразил, что при одном взгляде на тебя любой ункерлантец с воплями побежит к мамаше под юбку!

– Пошли, пошевеливайтесь! – покрикивал Галафроне. – Мы же хотим произвести впечатление на полковника Омбруно? – Сделав вид, что не слышит прокатившихся по вагону насмешливых выкриков, он продолжил: – А среди янинок, говорят, попадаются зверски симпатичные. Не знаю, как вы, парни, а я не хочу, чтобы надо мной смеялись только потому, что я на параде левую ногу от правой не отличу.

Это был довод куда более серьезный. Теальдо одернул мундир, чтобы тот сидел совершенно ровно, и расправил бритвенно-острые складки на форменном килте. Тразоне прошелся расческой по усам, заглаживая выбившиеся волоски. Даже сержант Панфило щегольски заломил шляпу, хотя Теальдо мог поклясться, что проявить интерес к сержанту могла только женщина или слепая, или совершенно нищая.

– Шевелитесь, обормоты вшивые, – пророкотал Панфило, поднимаясь на ноги. – Покажем заграничным фифочкам, как маршируют настоящие мужчины!