Игорь Дравин - Ворон

Во время моего монолога я внимательно следил за Жанной, за ее багровеющим лицом и особенно за руками. Поэтому и успел остановить маникюр тигрицы буквально в десяти сантиметрах от своего лица.

— Сидеть! — рявкнул я и оттолкнул Жанну от себя. — Теперь ты можешь выйти из кухни. Видок у тебя подходящий. Жанка, я пошутил, — я протянул ей диктофон. — Кстати, мне интересно, я смог довести тебя до бешенства хоть раз или нет?

Жанна глотала ртом воздух прямо как рыба, вытащенная на песок. А вот то, что краснота с лица и жажда крови из ее глаз стали исчезать — это плохо. Я подтолкнул Жанну к двери.

— Скотина, — прошипела Жанна, врываясь в комнату, — какая же ты скотина! — Жанна остановилась, смерила меня уничижительным взглядом с ног до головы, — мужлан, — напоследок с невыразимым презрением сказала она и, сопровождаемая Серым покинула мою квартиру.

— Да, — протянула Настя, — одно дело слышать об этом, а другое — видеть своими глазами. Ром, а как ты вообще ухитрился уцелеть? Она же испепелила тебя глазами!

— Хватит, балаболка, где и во сколько мы завтра встречаемся? Кстати, а кто закусывал минералку шоколадными конфетами?

Наконец-то я один, я рухнул на диван и начал ржать. О боже, как Жанна повелась на всю ту ерунду, что я ей говорил. Похищение из торгового центра, переодевание, осталось только добавить погоню и перестрелку. Да торговый центр — это худшее место для похищения из всех возможных! Куча видеокамер и охранников, масса свидетелей. Жанна с сопровождающим зашла в туалет и не вышла. Значит, просмотрят маршрут всех выходящих из него женщин примерного роста и комплекции до прибытия в туалет теней в течение двух минут. Потом определят в какую машину сели похитители, а про метро я даже не говорю и вычислят все в течение получаса! Все, хватит ржать, работать надо. У меня есть отсрочка в три месяца, за это время моя подопечная не совершит ничего непоправимого. Прав был Марк Наумович. Для того чтобы твой собеседник поверил во всякую ерунду мало иметь убежденный вид и уверенно излагать тему, надо самому верить во всю эту ересь. Я набрал номер, который знали от силы человек десять. А Троя была разрушена совсем по другой причине.

— Марк Наумович — это Роман Вас беспокоит, — сказал я через несколько секунд.

— Ой, Ромочка, Ви же никогда не будете богатым. Зачем Ви мне постоянно представляетесь? Я имею сказать, что Ви совершаете чудовищную ошибку. Ромочка, а вдруг однажды я стану маразматиком и Ви будете иметь счастье стать неузнанным? Ромочка, почему Ви так редко меня беспокоите? Последний раз Ви звонили мне полтора месяца назад. Ромочка, это же чудовищно! А вдруг я скоро умру?

— Не крутите мои фаберже, — рассмеялся я. — Марк Наумович, ловите ушами моих слов, есть небольшое дело. Возможно что Вам оно понравится.

— Роман, — мягкий голос мгновенно стал железным и из него исчез всякий акцент, — это не вроде того, что ты предложил мне несколько лет назад? Ты опять вляпался в нехорошую историю? Ты имеешь глупость сейчас находиться в своей квартире? Я немедленно высылаю к тебе моих людей. Загранпаспорт на другое имя тебе нужен? Учти, я все вычту из твоей доли. Рейс на Тель-Авив будет через три часа, Аорон все сделает и ты без проблем покинешь страну. А там ты будешь жить в моей квартире и никуда не выходить без сопровождения. Когда я все улажу и замету следы, то ты сможешь вернуться. Почему ты постоянно лезешь на рожон?! Сколько карат на этот раз? Груз при тебе? Кто еще в деле, какие доли ты им имел по недоразумению обещать?

— К сожалению это не похожее на то дело, — я едва смог перебить поток слов акулы почуявшей кровь и деньги, — не очень прибыльное, иногда грязное, требующее много труда и пота. Не пугайтесь Вы так, Марк Наумович, не вздыхайте так в трубку телефона, все не так страшно, давайте встретимся на днях и я все Вам объясню.

— Ромочка, Ви снова разбили мне сердце. Ви даже себе не представляете, как я сначала обрадовался! Ромочка, я так надеялся заработать себе на кусок хлеба с маслом. А теперь что мне делать? Я скоро буду жить в нищете, и просить милостыню у прохожих. Впрочем, Ви приезжайте таки ко мне через три дня, и я даже налью Вам чашечку чая с одним кусочком сахара.

Я положил трубку и усмехнулся. Впервые эта шутка прозвучала из уст Марка Наумовича в доме моих родителей, после его первой занимательной поездки на берег Красного моря. Жанка, ты будешь отличным директором фонда. Умная, красивая и беспринципная стерва, которая имела глупость влюбиться в босса и теперь из кожи вон лезет, чтобы привлечь его внимание. Я предоставлю тебе шанс и если ты им воспользуешься, то сам Арифмометр не захочет тебя отпускать даже за хорошие отступные. Ты потом поймешь, что жалость — это временно, а уважение — постоянно. Пока идея сырая я не буду тебя загружать, ты бесишься, тебе нужно все немедленно и сейчас, а вот потом, потом ты сама вцепишься в нее как пес в кость. Ты сможешь заработать уважение своего мужа, ты все для этого сделаешь. Твое имя будет постоянно упоминаться в средствах массовой информации. А почему я это делаю? Отбросив личные причины я могу сказать только одно: я твой телохранитель, Жанка, и обязан защищать тебя от всего, в том числе и от себя самой. Хоть и высокопарно, но, правда, мне нужно хоть кого-нибудь защищать в этой жизни, хоть кого-нибудь, после того как я защищал непонятно что и потерял все.