Михаил Атаманов - Прорыв в Эрафию

Мы прошли в подземный коридор, освещённый догорающим факелом. Здесь имелась лестница наверх в заброшенный дом на поверхности, но она была сверху засыпана мусором и сгоревшими балками. Явно никто давно не пользовался этой лестницей. Коридор привёл нас к ещё одной двери, на этот раз незапертой. Осторожно приоткрыв её, мы сразу едва не оглохли от лая двух больших собак. Хотя… собак ли? Оба страшных зверя сидели в клетках — огромные чёрные твари на длинных мускулистых ногах, короткие мощные шеи несут громадные головы со страшными вытянутыми челюстями. Красные налитые кровью глаза, с губ неистово кидающихся на прутья клеток монстров обильно разбрызгивается во все стороны белая пена. Но даже не это вызывало дрожь — а вот то, что в одной миске… в миске лежали наполовину обглоданные детские ноги…

Каришку при этом жутком зрелище вывернуло наизнанку, мне тоже стало дурно — изображение закачалось, поплыло перед глазами. Я ухватился рукой за стенку, чтобы не упасть. И тут откуда-то из донеслись встревоженные голоса:

— Что там случилось? Чего это варги разбрехались?

— Пойдём, посмотрим!

Я усилием воли отогнал застилающий глаза туман и, ухватив за шиворот Каришку, потащил её к тёмному углу комнаты. Мы едва успели скрыться в тени, как в комнату вошли три человека. Двое в длинных красных балахонах и высоких остроконечных шапках. И ещё один толстяк в тяжёлых высоких ботинках, кожаных штанах, с голым волосатым пузом и в красной маске палача. Вся троица была вооружена — у палача в руках был тесак, двое других держали короткие копья с широкими наконечниками. Они остановились возле двери, уставившись на вонючую лужу рвоты.

— Вот ведь! Этим портовым нищим лишь бы нажраться, — возмутился один из людей в остроконечных шапках.

— Надо бы убрать… — неуверенно сказал палач.

— Вот ты и убери за своими дружками, — ответил ему третий.

— Вот ещё! Пусть сами вытирают. Они скоро вернутся с новой партией. И пока не уберутся, не плати им.

После этого толстый палач прикрикнул на оглушительно лающих варгов, и твари в клетках испуганно замолчали. Троица развернулась и ушла обратно по коридору. Мы с Каришкой для верности ещё пару минут постояли в темноте, а потом пошли следом за троицей. Коридор вскоре поворачивал и раздваивался. Справа слышалось множество голосов, они заунывно тянули молитву на непонятном языке. Мы с Каришкой свернули в левую сторону.

И оказались в комнатке, вдоль стен которой стояли клетки. Большинство клеток было пустыми, но в некоторых были дети — мальчишки и девчонки, как богато одетые, так и в откровенном рванье. Всего я насчитал одиннадцать детей. Среди них была и Миля. Она в чистой домашней одежде, но с одним ботинком на ноге сидела в клетке и безучастно смотрела перед собой немигающими глазами. Я попробовал её позвать, но девочка не отреагировала.

— Она одурманена. Все дети здесь одурманены, — прошептала Каришка.

— Нужно их выводить отсюда. Открываем клетки, — скомандовал я.

Каришка достала отмычки и присела перед клеткой Мили, ковыряясь в замке. Я тоже достал отмычки и принялся за замок клетки с маленьким мальчиком. Странный замок, очень узкая щель для тонкого плоского ключа. Мне потребовалось всего пару минут на то, чтобы осознать — я не смогу вскрыть этот замок. Я посмотрел на Каришку, она со слезами на глазах смотрела на меня.

— Серый Ворон, я не смогу открыть этот замок. Сложно, и у меня нет инструментов подходящих.

— Я тоже не могу вскрыть замок, — признался я. — Попробуем сломать.

Я достал ломик, но тут в коридоре раздались приближающиеся шаги. Мы проворно юркнули в дальний угол комнаты и присели, постаравшись скрыться. В комнату вошли двое — тот самый палач и высокий длиннобородый старик в длинной кроваво-красной мантии. На голове у старика был странный головной убор в виде головы собаки.

— Вот эти двое скоро могут очнуться, — старик указал длинным костлявым пальцем на двоих детей. — Доставай их, приводи в порядок и тащи в зал. Алтарь скоро очистят от предыдущих жертв.

С этими словами старик развернулся и быстро, почти бегом, покинул комнату. Похоже, спешил на церемонию жертвоприношения. Палач покряхтел, почесал огромное пузо своими толстыми короткими пальцами и снял с шеи ремешок, на котором болталось множество побрякушек и, как выяснилось, имелся ключ от клеток.

Дальнейшее произошло неожиданно — в плечо палача с чмоканьем по самую рукоять воткнулся обсидиановый кинжал. Я посмотрел на Каришку — она замахивалась для второго броска. Мгновенно сориентировавшись, я тоже выхватил пару кинжалов. Через две секунды из груди толстяка торчали ещё три одинаковых рукоятки. Он с хрипом сел на землю, но умирать пока совершенно не собирался. Наоборот, он выхватил из-за пояса свой палаш и начал привставать. Лишь тяжёлый арбалетный болт, навылет пробивший голову в красном колпаке, смог остановить толстяка.