Николай Петри - Колесо превращений

— Факел! — крикнул кузнец гхоту.

Таби Мром метнулся за спины и через миг появился с коптящим факелом в руке. Свет выхватил из темноты каменную пустоту, в которой непонятный перестук приобрел новый, жуткий смысл. Милав посмотрел под ноги и увидел копошащуюся массу каких-то насекомых, размером не больше его ладони. Новый враг принадлежал к незнакомому виду не то пауков, не то тараканов. Однако тварей было такое великое множество, что уже через несколько минут двое гхотов и трое росомонов оказались по пояс погребены под все прибывающей массой нечисти. Людей просто заваливали мириады тел.

Милав лихорадочно искал выход, сокрушая противника тысячами. Но это только отсрочивало момент их гибели; даже мертвые «таракано-пауки» продолжали служить воле черного мага — они оставались на поле боя, и гора вокруг людей продолжала расти.

Тяжелее всего приходилось ухоноиду — каждое движение доставляло Ухоне мучительную боль. Он попробовал стать невидимым, но слишком много внутренней энергии уходило на локализацию боли, и метаморфоза закончилась неудачей. И хотя Ухоня продолжал яростно сопротивляться, было понятно продержится он недолго.

Кальконис тоже действовал на пределе — рана плеча была серьезной, и все, что мог делать сэр Лионель, — это топтать ногами и давить телом все увеличивающиеся полчища врагов.

Таби Мром в паре со вторым гхотом яростно орудовали мечами. Милав поймал страдальческий взгляд и понял, что и начальник дворцовой стражи устал. Нужно было срочно искать другой выход из положения. И Милав нашел его, вспомнив о том, что Аваддон просто трепещет от ужаса при наведении на него воспоминания о пропасти-преисподней. Если сам черный маг не способен противостоять мысленным образам, созданным воображением Милава, то что говорить о каких-то мелких тварях, всецело зависящих от воли Аваддона?

Милав торопливо приступил к осуществлению задуманного. Он перестал бороться с «таракано-пауками», убрал Поющего, успев поймать недоуменный взгляд Таби Мрома. Затем, сосредоточившись, стал мысленно представлять себе, что из-за его спины прямо на копошащуюся массу движется стена раскаленного пламени. Он вообразил огненное море — оно занимает весь объем прохода, и нет ни единого крошечного участка потолка, стен, пола, где бы адский огонь не изжарил все живое и неживое. «Таракано-пауки» вдруг заметались и волной отхлынули от людей, но было поздно: огненный смерч уже обрушился на них, и те, что не сгорели в первый миг, бросились обратно в темную глубину подземелья. Еще целую минуту Милав не разрушал мысленный смерч, потом резко выдохнул, открыл глаза и огляделся Вокруг было тихо. Ухоня лежал на холодном полу и прерывисто дышал. Кальконис привалился спиной к камню и неуверенно пытался затоптать немногих оставшихся «таракано-пауков», копошащихся у него под ногами. Таби Мром ошалело озирался вокруг. Гхот в шлеме в одной руке продолжал держать факел, а в другой — поломанный меч.

Милав вспомнил об умирающем и нетвердой походкой подошел к нему. Молодому гхоту уже ничего не было нужно — глаза его по-прежнему с немым укором смотрели на мир, но в них теперь не было ни боли, ни муки — только спокойствие перед бесконечно долгой дорогой.

Милав опустился на колени и закрыл гхоту глаза. Потом усталым жестом провел ладонью по лицу и с горечью подумал:

«Да какие мы с гхотами враги! Отчего такая жестокость одного народа к другому? Этот мальчик и знать не знал, где находится страна Рос, но его учили, что росомоны — его злейшие ненавистники. Зачем? Чтобы какому-то безумному магу самоутвердиться в собственном величии?! Нет, ты дорого заплатишь, Аваддон, за гибель этих людей!»

Они задержались недолго — ровно столько, чтобы сложить погибших у стены, немного отдохнуть и поправить сбившиеся повязки. Затем пошли в том направлении, куда отхлынули полчища «таракано-пауков» Ухоня сам идти уже не мог — Милав взвалил его себе на плечи и двинулся вперед, чувствуя, как колотится сердце напарника.

— Ухоня, ты того… не торопись покидать нас. Слышишь?

— Да слышу, слышу! — простонал ухоноид. — Не волнуйся, напарник, такой радости я тебе не подарю!

— Вот и славно…

Через некоторое время они наткнулись на многочисленные обгорелые останки. В свете факела можно было рассмотреть толстые волосатые тела с раздвоенными копытами и растроенными хвостами, имеющими костные наросты на конце каждого из них в виде длинного острого шипа.