Эмиль, Гнитецкий - Благими намерениями

Сыскарю удалось выкрутиться из чьих-то цепких рук, вытащить чужой меч и начать махать им перед носами конвойных. Кто-то из них после очередного парирования сложился пополам, громко вопя и прижимая раненую руку к животу. Приняв боевую стойку, Мольх уже было замахнулся для следующего выпада, но почувствовал, как в глазах потемнело, замелькали яркие точки, а в ушах стал нарастать шум. Он упал и закрыл глаза.

Реевельские огни зажечь так и не успели.

ГЛАВА 3

Ровид раздосадовано пнул ногой скамью, отчего та с грохотом улетела в другой конец комнаты. Вестей от сыскаря так и не поступило. Никаких. Кристалл зова молчал.

В Гардарии тоже все было неспокойно: Влынь бунтовала, эпидемия из Поспежа разлилась почти по всему юго-западу. Король взял со стола оплетенную бутыль с вином, залпом осушил. Закашлялся. Уселся на трон, чернее тучи. В зал вошла Тествера, уже одетая в походное платье.

- Собирайся, - бросил король дочери, - нужно выезжать.

Тествера подошла к отцу. Обняла. Прижалась.

- Я уже собралась. У нас какие-то проблемы, папа? Я давно не видела тебя таким.

- Пустяки доченька, никаких проблем нет. Просто не хочу отдавать тебя за Блоднека, - попытался улыбнуться Ровид, что вышло не очень правдоподобно.

- Мне одинаково противны и толстый Верузийский княжич, и старые карлики-близнецы из Тагорна, что один садист, что второй, и похотливый старший принц Реевела, папа. Я бы предпочла любому из них свинопаса или менестреля, но прекрасно все понимаю. Мое сердце принадлежит Гардарии, её поданным и их благополучию, - пылко воскликнула принцесса, - зато у нашей страны будет выход к южному морю. Да и не думаешь же ты, что после того, как на трон взойдет Блоднек, всем будет управлять именно он. Я ведь дочь Ровида, а не какого-нибудь вшивого князька, у которого в хозяйстве два замка и три сотни крестьян.

Теперь улыбка Ровида выглядела гораздо более искренней. Король поцеловал дочь в лоб, и, обняв за плечи, повёл к выходу.

Они скоро оказались на мощёной розоватым камнем улице, примыкающей к замку. Тествера обернулась, чтобы в последний раз посмотреть на родной дом.

Стояла чудесная солнечная погода, лишь несколько перистых облаков величаво плыли по вечернему небу. Воздух был заполнен восхитительным запахом влажной земли. Замок короля будоражил воображение продуманностью архитектурного плана. Здесь полностью отсутствовали излишества и показуха, и в то же время безошибочно можно было понять, кто здесь живёт. Особенно радовал глаз королевский сад, разделённый на аккуратные квадраты аллеями из фруктовых деревьев и цветников. Среди них прятались изящные беседки и павильоны, очевидно, для дневных трапез. В центре сада красовался большой овальный пруд, облицованный камнем. Водную гладь оного покрывали кувшинки, среди которых плавало несколько утиных домиков с пернатыми обитателями, отошедшими ко сну.

У короля создалось впечатление, что провожать их вышел весь Киос. На площади рядом с замком было не протолкнуться. Когда они с Тестверой вышли из ворот толпа одобрительно взревела. Развевались гардарийские флаги, гербы, некоторые держали в руках транспаранты с восхвалительными надписями. Возле мраморной статуи Киоса, основателя одноименной столицы Гардарии народ расступился, показав ряд повозок, нагруженных всяческим добром. Цеховые старейшины и некоторые из купцов постарались и приготовили богатое приданое за принцессу. От приятного сюрприза Тествера едва не прослезилась и рассыпалась в искренних благодарностях.

Король искренне любил свой народ, а он платил ему той же монетой. Правитель Гардарии делал всё, чтобы облегчить жизнь как работающего горожанина, так и селянина: упростил право получения земельного надела, снижал налоги, процент за кредиты, стимулировал сельскую местность, прекрасно понимая, что деревня кормит город. Не забыл он и про укрепление границ. Медицина также не была обойдена вниманием: почти каждая крупная деревня имела своего лекаря. Надо сказать, что он продолжал делать то, что начал его отец, так и не вернувшийся из очередного военного похода.

Разумеется, в Киосе были районы и победнее, и побогаче, и трущобы. Но одно из первых, что сделал Ровид, унаследовав трон - приказал разрушить стены и пропускные пункты, разделяющие районы. Трущобы, жилища ремесленников, представителей среднего класса или зажиточной прослойки общества - всё стало единым организмом, хотя это поначалу было принято последними в штыки. После таких крутых мер король разрешил всем свободно перемещаться по городу в любое времени суток, не нарушая общественный порядок и чистоту.