Константин Бояндин - Ветхая ткань бытия

Плита уже светилась, словно кипящее серебро. Странно, но лист не сгорал. А от букв поднимался ввысь густой чёрный туман и сплетался в небольшое облако. Оно было абсолютно непроницаемым — медленно растущая чернильная клякса в зените.

Бумага вспыхнула. Вспыхнула и тут же сгорела дотла, не оставив ни пылинки пепла. Унэн и Таменхи задрали головы. Над ними облако засветилось тёплым фиолетовым сиянием, выпустило вниз несколько хищно дрожащих лепестков. Теперь оно походило на опрокинутую чашечку цветка. Чудовищного цветка, что расцветал посреди проголодавшихся небес и утолял их голод беспечными путниками. Мысль эта ураганом пронеслась в сознании монаха, не оставив времени удивиться, насколько странно она звучит.

Голова у Унэна закружилась, и он уселся с размаху на землю.

Рядом плюхнулся Таменхи, также не в силах оторвать взгляда от того, что творилось в зените. От Плиты на их лица падал мертвенный свет, а лепестки опускались всё ниже. Метров тридцать, не больше, отделяло их от земли.

Донышко «цветка» налилось ярко-пурпурным свечением.

Унэн ощутил, как невероятно мощный поток энергии проходит сквозь него — изливаясь из глубин «цветка», из бархатных лепестков, которые уже не казались жадными щупальцами.

Синяя вспышка выплеснулась во тьму, и стало светло, словно днём.

Унэн и Таменхи обернулись и обнаружили, что вокруг полно народа. Не менее десятка силуэтов, неподвижных и молчаливых, стояли поодаль. Один из вновь прибывших поднял руку, и с кончиков пальцев сорвалась ярко-синяя молния. «Цветок» вздрогнул и съёжился.

Ещё несколько молний.

«Цветок» стремительно потускнел, завял и расплылся в чистом ночном небе.

Унэн вскочил и подбежал к Плите, не обращая внимания на окружающих. Таменхи кинулся туда же.

Плита остывала. На поверхности её красовался необычный узор: несколько разноцветных пятен с зыбкими очертаниями и соединяющие их тонкие дуги. Едва не разбив в спешке чернильницу, монах стремительно зарисовал очертания узора, взывая в душе ко всем богам, чтобы не упустить ни одной детали.

А затем Плита погасла. Разом. Вновь стала холодной, отполированной и безучастной. Таменхи даже потрогал её пальцами — всё, как прежде. Из глубин Плиты по-прежнему исходили флюиды, подтверждавшие, что она в полном порядке. Хорошо, если так.

Монах ещё несколько секунд что-то яростно дописывал и дорисовывал.

— Надо было взять карандаши, — буркнул он и только теперь заметил, что их окружила дюжина людей. Впрочем, нет: очертания трёх фигур выдавали в них рептилий.

— Так-так, — послышался отдалённо знакомый Унэну голос, и ближайший к нему человек поднял над головой зажжённый фонарь. — Очень хорошо. Лучшего места для развлечений вы не нашли?

— Сунь Унэн! — воскликнула одна из рептилий. Монах молча поклонился в ответ. На ней не было знаков различия, а без них для монаха все они были на одно лицо. Хоть бы представилась, что ли. — Ну, тогда всё понятно. Можно было сразу догадаться.

— Что там у нас? — спросил кто-то.

— Всё чисто, — ответил ещё один смутно знакомый голос. — Ничего не произошло. Более того, в этот раз направление было противоположным.

Кто-то присвистнул.

— Ну ладно, — рептилия взяла обоих провинившихся за локоть и решительно отвела подальше от Плиты. — Сейчас вы нам всё расскажете. Фаирлон, командуй отбой тревоги.

Таменхи обречённо вздохнул. Вид у него был, словно у побитой собаки. Видно было, как хочется ему сказать «я тут ни при чём!», и как трудно на это решиться.

— Я не нарочно, — скромно заметил Унэн, поскольку ожидался ответ.

Рептилия рассмеялась, но не отпустила их.

— Если бы я слышала это в первый раз, то, возможно, поверила бы. Таменхи! Откуда он здесь взялся?

— Он мой пациент, — ответил карлик, шумно вздохнув. — И это я предложил ему воспользоваться Плитой.

Видно было, чего стоило карлику такое признание. Унэн подумал, что как-нибудь отблагодарит его за это. Если, конечно, Таменхи отныне впустит его на порог.

Как ни странно, ни Шассим-Яг, ни Айзала не устроили монаху выволочку. Видимо, хватило того, что их с карликом более трёх часов допрашивали эксперты из Специальной команды. Монаху это даже доставило некоторое удовольствие — когда стало ясно, что гроза прошла стороной и взысканий не будет. Что самое странное, и Таменхи не держал на него зла.

Хотя ничего приятного в допросе, да ещё под каменными взглядами экспертов-телепатов, не было. Унэн ощущал невидимые «глаза», пытавшиеся прочесть его мысли, и без особых проблем скрыл своё сознание под непроницаемым ментальным щитом. Чтение мыслей, как хорошо известно, в официальных процедурах допустимо только с согласия допрашиваемого.