Роберт Хайнлайн - Магия. Инкорпорейтед

— Вы не уговорите ее взяться за это дело?

— Думаю, она может это сделать, если вы ей понравитесь.

— Сколько вы хотите? Десяти процентов достаточно?

Води отмахнулся.

— К чертям. Я не могу взять ничего. Она была добра ко мне всю жизнь.

— За хорошие сведения платят, — настаивал я.

— Бросьте. Когда-нибудь ваши парни помогут мне. Этого достаточно.

Вскоре мы расстались. Води пошел куда-то, но обещал предупредить миссис Дженнингс о том, что мы придем.

Найти ее дом оказалось нетрудно. Одноэтажный коттедж стоял спиной к старой, обсаженной вязами улице. Веранда была вся в позолоченной резьбе, двор не слишком ухожен, но над крыльцом нависали симпатичные ползучие розы.

Джедсон дернул ручку дверного колокольчика, а я рассматривал треугольные цветные стекла в панелях дверей и думал, остались ли еще люди, умеющие делать такого рода работу?

Нас впустили. Хозяйка действительно представляла собой что-то невероятное. Она была такой крошечной, что я смотрел вниз на ее макушку, где сквозь скудные тонкие волосы просвечивала чистая розовая кожа. Весила она не более семидесяти фунтов вместе с одеждой, но стояла, гордо выпрямившись, в платье лавандового цвета с белым воротничком, и смотрела на нас живыми черными глазами, которые вполне бы подошли Екатерине Великой или Джейн, предсказательнице бедствий.

— Доброе утро, — сказала она. — Входите.

Она ввела нас через маленький холл с вышитыми бисером портьерами в свою приемную и, сказав коту на стуле: «Брысь!», усадила нас. Кот спрыгнул, прошелся с видом оскорбленного достоинства, и сел, обернув хвост вокруг лап и поглядывая на нас с той же спокойной оценкой, что и хозяйка.

— Мой мальчик Джек сказал мне, что вы придете, — начала она. — Вы — мистер Фрезер, а вы — мистер Джедсон. — Это был не вопрос, а утверждение. — Полагаю, что вы хотите узнать свое будущее. Какой метод вы предпочтете — по руке, по звездам?

Я хотел было поправить ее, но Джедсон опередил меня.

— Я думаю, что лучше предоставить выбор вам, миссис Дженнингс.

— Ладно, тогда мы сделаем это на чайных листьях. Сейчас я поставлю чайник, он будет готов через минуту.

Она быстро вышла. Мы слышали ее легкие шаги в кухне, звон посуды. Когда она вернулась, я спросил:

— Надеюсь, мы не побеспокоили вас, миссис Дженнингс?

— Ничуть. Я люблю утром выпить чашку чая. Он дает комфорт телу. Я как раз снимала с огня любовный напиток, потому и задержалась. Тунту вредно ждать.

— По формуле Закербони? — спросил Джедсон.

— Боже избави, конечно нет! — Она прямо расстроилась от такого предположения. — Я не стану убивать ни одно безвредное создание. Зайцы, ласточки, голуби — хорошенькое дело! Не знаю, о чем думал Пьер Мора, когда давал такой рецепт. Я бы нарвала ему уши! Нет, я использую колокольчики, апельсин и серую амбру. Это очень эффективно.

Джедсон поинтересовался, не пробовала ли она сок вербены. Она пристально посмотрела ему в лицо.

— У тебя самого есть видение, сынок. Я права?

— Немного, мать, — смущенно ответил Джедсон. — Чуть-чуть.

— Оно увеличится. Думай, как ты пользуешься им. А что касается вербены, то она эффективна, как тебе известно.

— Это ведь проще?

— Конечно, проще. Но если этот легкий метод станет известен, то любой человек начнет применять его где попало, а это плохо. А колдуньи умрут с голоду без клиентов — может, это и хорошо! — Она подмигнула одним глазом. — Но если ты хочешь простоты, то не нужно и вербены. — Она коснулась моей руки и произнесла несколько слов по-латыни. Я не имел времени задуматься над этой формулой, я был полностью занят тем поразительным, что снизошло на меня: я был влюблен, сладостно влюблен в Гренни Дженнингс. Я не хочу сказать, что она вдруг показалась мне молоденькой красавицей, — нет, этого не было, я по-прежнему видел маленькую сморщенную старушку с лицом умной обезьянки, достаточно старую, чтобы быть моей прабабушкой. Дело не в этом. Она была Еленой, которую желают все мужчины, предмет романтического обожания. Она улыбнулась мне теплой, полной нежности и понимания улыбкой. Все было в порядке, и я был совершенно счастлив. Затем она ласково сказала:

— Я не хотела посмеяться над тобой, мальчик. — И снова коснулась моей руки, что-то при этом прошептав.

И сразу все пропало. Она была просто милой старушкой, которая печет кексы для внука или сидит у больной соседки. Романтическое очарование осталось в неэмоциональной памяти. Но я стал значительно бодрее.