Жан-Луи Фетжен - Час эльфов

Они шли довольно долго, прислушиваясь к каждому шороху. Вскоре свежий воздух, проникавший снаружи, уступил место одуряющему запаху плесени и тошнотворной затхлости, и вонь была такой неприятной, что даже лошади начали фыркать, так что пришлось закрыть им ноздри.

– Чем это так воняет, черт подери? – наконец не выдержал Ульфин.

– Это сера, – сказал Судри с таким радостным видом, что на ум приходила мысль, не провел ли он детство там, где дубили кожи. – Поосторожней с вашими факелами, иначе…

– Иначе что? – громко проворчал рыцарь.

– Сейчас покажу… Дай-ка сюда.

Он слез с лошади, подхватил протянутый Ульфином факел и осветил скалу из лимонно-желтого минерала, от которой он аккуратно отломил небольшой кусок. Он положил его на землю подальше от месторождения, повернулся, чтобы удостовериться, что все внимательно на него смотрят, и бросил сверху факел. Пока он отбегал, сера начала плавиться и гореть, освещая все подземелье слепящими вспышками и испуская плотный удушающий дым, от которого у всех защипало в носу и заслезились глаза.

– Что это еще за дрянь? – заорал Ульфин, кашляя и отплевываясь.

Судри не ответил. Он подобрал факел, отдал его рыцарю, а затем засеменил к королеве.

– Поезжайте вперед, – сказал он. – А я наберу серы, сколько смогу. Она нам, пожалуй, пригодится…

Он развернулся, не дожидаясь ответа Ллиэн, а Бран подал ей знак, что они с Онаром тоже остаются вместе с повелителем камней на необходимое время. Остальные тронулись в путь, преследуемые серным зловонием. За все время этой остановки королева не произнесла ни слова. Она поехала дальше, замкнувшись в себе, и на душе у нее было тяжело, томительно, невыносимо. Это ощущение появилось у нее несколько часов назад, еще когда они продвигались по свежему воздуху, и, несмотря на все старания, она не могла от него избавиться. Это ледяное дыхание, сжимавшее ей сердце, было дыханием Смерти. Она была здесь, витала вокруг них, ждала своего часа, чтобы нанести удар, но Ллиэн не могла разобрать имя, которое та нашептывала ей на ухо. И тогда она поехала одна, избегая взглядов своих спутников, чтобы не привлечь к ним несчастье, и ехала далеко впереди, углубляясь в подземелье гномов и в западню своего одиночества. И вот наконец одно имя все же зазвучало в ее голове, хотя ей всеми силами не хотелось его услышать. Среди жуткого воя душ, покидающих Срединную Землю в невыразимом ужасе кончины, Смерть нашептывала свой выбор. Это было еще далеко; возможно, это было всего лишь ложное впечатление, но одни и те же два слога повторялись вновь и вновь в такт шагам ее лошади.

Утер…

Это была не битва, это была резня. Копьеносцы держались храбро, несмотря на свою малочисленность, и удерживали на расстоянии накатывающие одна за другой волны атакующих – те напарывались на их длинные пики, воя под дождем стрел, которые беспрестанно выпускали лучники Ду, до тех пор пока стрел стало не хватать. Утер еще не вводил в бой рыцарские отряды и только наблюдал за этой мясорубкой, но не замечал в атаках монстров, которые пока безрезультатно разбивались о первые ряды его войска, той убийственной ярости, которую ожидал увидеть. Под ногами всех этих существ белоснежная равнина превратилась в поле черной непролазной грязи. Снег таял от горячей крови. Все пространство, где шла рукопашная схватка, было ею забрызгано. В отвратительном месиве смешались похожие друг на друга тела убитых людей и монстров.

Утер приподнялся на стременах, проскакал через поле битвы и наконец понял: это безумное столпотворение, эти несметные воющие полчища были всего лишь началом. В бой вступили не гоблины, а лишь низшие расы орков, кобольдов, троллей, опьяневших от ярости, пышущих злобой и ненавистью, слишком безмозглых, чтобы испытывать страх, без командования и без военной задачи, в отличие от регулярного войска. Вся эта толпа, эта сеча, это исступление имело целью лишь исчерпать их запас стрел…

В тот самый миг, как он это понял, над полем битвы разнеслось долгое завывание рога, и орда монстров тотчас же прекратила сражение, отступая в беспорядке под крики «ура» людской пехоты. Среди людей ни один еще не ощутил опасности. Утер смотрел на своих воинов, на тысячи мужчин из плоти и крови, которые вздымали в воздух свое оружие и восторженно кричали. Он узнал Адрагая Темноволосого и Мадока Черного, чьи плащи были красны от крови. Оба неразлучных брата радостно салютовали ему своими обагренными мечами и что-то кричали, но, разумеется, он ничего не мог расслышать.