Виталий Вавикин - Демон

- В твоем возрасте у твоей сестры уже были муж, дети и свой дом, - сказал бульвайк.

- Зато ты свободна, - возразил ему традж. - Ты независима. Ты вольна поступать так, как ты хочешь. А она нет.

- Но ты можешь иметь все то, что имеет сестра.

- У тебя и так уже все есть.

- Но у нее есть больше! Вот почему она смотрит на тебя сверху вниз. Всегда смотрела и будет смотреть.

- Она просто переживает за тебя.

- Ты красивее ее, и она завидует тебе…

- Чему завидовать? Я все еще живу с родителями, - тихо сказала Полина.

- И они любят тебя больше, чем твою старшую сестру, - сказали традж и бульвайк в один голос.

- Но всегда приводят ее мне в пример, - грустно подметила Полина.

Она выключила свет и легла в кровать. Традж и бульвайк молчаливо замерли возле нее, позволяя заснуть и не мучиться от противоречивых мыслей всю ночь. Как ни как, они оба заботились о ней, только каждый делал это по-своему.

Глеб Гуров не вспоминал Полину. Если молодая любовница решила расстаться, то так тому и быть. К тому же он уже давно получил от нее все, что хотел, даже больше. Получил от ее тела. Как человек она его не интересовала. Слишком молодая, слишком глупая. Именно так говорил ему бульвайк. Говорил намного раньше, чем Полина решила поставить крест на этих отношениях. Говорил, потому что заботился о Глебе, оберегал его, заранее предвидя конец этой истории. Благодаря этому, сейчас, когда Полина вычеркнула себя из его жизни, Глеб Гуров не остался один. У него была Лизавета Степченко - зрелая замужняя женщина из высшего общества, куда Глебу Гурову путь был закрыт. Но именно это и подкупало в Лизавете - красота, высокое положение, ум. Эта женщина могла выбрать себе в любовники кого угодно, но выбрала его - Глеба Гурова. Об этом говорил ему бульвайк по несколько раз на дню, заставляя гордиться собой, уважать себя. Но потом этого стало мало. Мало для бульвайка. Мало для Глеба Гурова. Несколько раз в месяц Лизавета приходила к нему домой, проводила с ним пару часов, а затем исчезала, растворяясь в вечерних сумерках.

Но встречи с Лизаветой несли нечто большее, чем мог себе представить Глеб Гуров. Каждую встречу, каждую проведенную с ней ночь, он чувствовал себя другим человеком, понимал это, но не мог объяснить. Что-то менялось внутри него, словно какая-то часть его беспокойного сознания ретировалась при виде этой женщины. Это происходило потому, что находившийся рядом с Лизаветой демон делал бульвайка беспомощным, лишал его сил. И даже после, когда демона не было рядом, бульвайк долгое оставался слабым. Что касается демона, то он даже не замечал его. Для него это был не более чем безликий силуэт, ореол которого неизбежно погаснет в его присутствии. И ни один традж, ни один бульвайк не мог в одиночку противостоять этому. Опекаемый ими человек неизбежно оставался один. Таково было положение вещей. Там, где жили ангелы и демоны, не было места траджам и бульвайкам.

Но бульвайк Глеба Гурова не собирался сдаваться. Он сам выбрал эту женщину, потому что рядом с ней был демон. Выбрал, желая испытать себя. Испытать весь свой род. Он жаждал борьбы и собирал для этого своих соплеменников, приводил их к Глебу Гурову. И вместе они строили план предстоящего сражения, надеясь, что беспечность демона сыграет с ним злую шутку.

Это был дерзкий замысел, который сводил Глеба Гурова с ума. Бульвайки превратили его в пешку в этой игре. Их собиралось все больше и больше. Они шумели и галдели. В голове творился хаос. Чем настойчивее Глеб Гуров пытался не думать о Лизавете, тем больше мыслей о ней заполняло его сознание. Он вспоминал ее, когда ехал на машине, вспоминал, когда ложился спать, вспоминал во сне. Она была повсюду. Слишком многое напоминало о ней. Здесь они познакомились. Здесь она сидела, когда он сделал ей первый комплимент. Здесь они занимались любовью. Здесь просто молчали, потому что это был один из тех моментов, когда слова совсем не нужны…

Глеб Гуров понимал, что она никогда не будет принадлежать только ему, что он для нее всего лишь увеселительный аттракцион, посетить который можно в свободное время, но… В памяти всегда всплывало что-то нежное, теплое, чувственное, убеждая его, что он нужен ей. В конце концов, Глеб Гуров запутался. Пытаясь разобраться в себе, он зашел в тупик и там отыскал новое объяснение, почему он не может не думать о Лизавете. Он не любил ее - это факт. Воспоминания о ней грели сознание, но в тоже время, они затрагивали самолюбие. Она смеялась над ним, использовала его и делала это с целью, понятной лишь ей одной. Глеб Гуров спрашивал себя, что мешает ему просто забыть ее, вычеркнуть из своей жизни, как одну из тех, что были до нее, но что-то его останавливало. Это чувство сжигало изнутри. Ему мало было уйти в тень, мало было оставить Лизавету одну. Он хотел отомстить ей, заставить ее чувствовать тоже, что чувствует он - унижение, предательство. Иногда Глеб Гуров спрашивал себя, что будет потом, после того, как ему удастся воплотить в жизнь задуманное. Ответ всегда был один - тогда, возможно, он простит Лизавету.