Кира Касс - Сирена

– Я не знаю, что такое «скребл», – призналась Миака.

Меня привлекала открытая натура Элизабет. Она была грубоватой, смешной и сердечной. Я также завидовала ее легкости в обращении с мужчинами. Если говорить языком моего времени, Элизабет уже разделила ложе с возлюбленным. И не одним. А ведь мы почти ровесницы! Как же изменились нравы! Мне хотелось задать сотню вопросов, но полученное в детстве воспитание одержало верх. Возможно, когда мы сойдемся поближе, я наберусь хотя бы половины ее дерзости и спрошу. Времени у нас предостаточно.

Миака показала Элизабет все хитрости нашего существования, а я сидела и наблюдала за ними со стороны. Поскольку нас стало трое, я теперь могла отправляться на вылазки к Океан, и сестры не будут чувствовать себя брошенными. Наступала новая эра. Я сложила в уме все годы. Тридцать два из них я провела в горечи, сокрушаясь, что сделала неверный выбор. Потом почти год я прожила в одиночестве, купаясь в печали и злости на Океан и себя. Затем еще год, знакомясь с Океан. И последние одиннадцать лет прошли мирно, в общении с сестрами и нашей покровительницей. Всего сорок пять лет. Плюс девятнадцать прожитых ранее. За плечами долгая жизнь, но я, оказывается, не готова к новой эпохе.

Одной из наиболее разительных перемен стала реакция на условия нашей службы. Я не знала мнения Эйслинг, но, судя по ее холодности, решила, что ей все равно. Миака притерпелась с годами, но всегда боролась с унынием после нашей работы. А вот Элизабет оказалась крепким орешком. Ее не пугало, что мы забираем жизни. Она не считала себя жестокой, скорее, я бы назвала ее бесчувственной. Чужие смерти не смущали ее. Отношение Элизабет оказалось настолько заразным, что вскоре Миака последовала ее примеру и начала относиться к кормлению Океан с долей скептицизма. Только я по-прежнему страдала. Океан понимала мои чувства и всегда предупреждала заранее. После работы мне требовалось побыть одной, подальше от нечеловеческого спокойствия Элизабет и Миаки.

Я не осуждала сестер. Если они сумели примириться со своей службой, мне оставалось только радоваться. Но я не могла. Смерть причиняла мне боль, ранила все мое естество. Эйслинг укрывалась своим одиночеством, Мэрилин выпивала бокал вина. Миака раньше рисовала, а сейчас они с Элизабет смотрели кино или бездельничали. Но я воспринимала все иначе. Поэтому на несколько дней я терялась в мечтах и строила мир, где все обстояло по-другому. Я старалась скрывать свои мысли от Океан – мне не хотелось Ее обидеть. И, чтобы не выглядеть перед сестрами слабой, я ничего не рассказывала Миаке и Элизабет.

После одного из кормлений я отправилась на несколько дней на свой остров. Океан всегда великодушно относилась ко мне, несмотря на то, как тяжело мне давался разговор с Ней после службы. Через несколько лет после острова Она преподнесла мне еще один связанный с ним подарок. Кто-то потерял или выкинул гамак, и Она нашла его. Когда подарок вынесло на берег, я прыгала от счастья, как ребенок. На западном побережье острова стояла небольшая рощица, куда гамак прекрасно вписался. И когда я прибыла на остров в этот раз, то направилась прямиком туда.

День уже клонился к вечеру, я забралась в гамак в своем тяжелом платье и наблюдала за заходящим солнцем. Человек не в состоянии смотреть на солнце и не ослепнуть, но мои глаза прекрасно выдерживали яркий свет. Сияние успокаивало меня, завораживало. Когда солнце скрылось за широкой спиной Океан, я тут же заснула.

Не знаю, что послужило причиной, но мне приснился день, когда я стала сиреной. Многое забылось. Наша память похожа на неисправный фотоаппарат, никогда не известно, насколько четким получится воспоминание, которое мы пытаемся сохранить. Но во сне смутные образы последних минут моей человеческой жизни всплывали с поразительной ясностью.

Корабль резко сворачивает с залитых солнечным светом вод к маячащему на горизонте серому пятну. Я лежу на полу и борюсь с вызванной качкой тошнотой. Вот я на палубе, в спасательном жилете, зажимаю уши от криков. Взрослые мужчины прыгают за борт, навстречу смерти. Стена воды настолько высокая, что бежать бессмысленно, да и некуда.

Сделай глубокий вдох, Кэйлен. Держись крепче.

Под водой с меня сорвало жилет. По ногам ударило чье-то тело. Я умирала. Теряла свою семью. Теряла все, что у меня есть.

Я распахнула глаза навстречу царящей на острове темноте. Капал легкий дождь, и, хотя вода была теплой, я считала, что все еще тону. Изо рта вырвался крик.