Андрей Балабаев - Бросок за мечтой (СИ)

Эон Ли опиралась о деревянные перила, блуждая взглядом где-то в сплетении ветвей глубоко под ними. Её меланхоличное настроение отчасти передалось Римму - он находился в состоянии уютного покоя, какого не испытывал со дня выпускной церемонии, и теперь, прислонившись к тем же перилам, беззастенчиво разглядывал девушку, любуясь чертами её лица.

- Эй, Ли!

- Чего тебе?

- Ты знаешь, что ты красивая?

Это на какое-то время вывело её из задумчивости - по крайней мере, на Римма она посмотрела так, словно видела его впервые в жизни.

- Ты кто? Мой знакомый Винтерблайт такого сказать не мог.

- Как жестоко. Ты совсем не романтична.

- Да и ты тоже... был, по крайней мере.

- Всё бывает в первый раз. Зато ты вышла из анабиоза, а то мне начинало казаться, что я позвал на прогулку морфа.

- Прости уж, что я такая ужасная.

Она выпрямилась и потянулась, растягивая каждую мышцу своего гибкого тела, потом скосила глаза на спутника.

- Может, хватит бесстыдно пялиться?

- Я только начал. Ещё минут пять, ладно?

- Что поделать. Я дарю тебе эти минуты, так что вспоминай мою щедрость. Дай лимонад.

- Ты всё ещё не решила?

Вопрос застал её врасплох. Лицо девушки помрачнело, она сделала большой глоток из бутылки и отвернулась.

- Нет. Времени остаётся мало, я знаю. Но... нет. Ещё не могу.

- Успокойся. У меня то же самое.

Эон Ли повернулась назад, вскинув брови - Римм нечасто видел её удивлённой, и увиденное ему понравилось.

- Ты? Хочешь сказать, что тоже не сумел сделать выбор?

- Ага. Знаешь же, что я хотел в ЭПГ. После того, как стажировку отменили, я не могу выбрать ни одного направления. А ты почему?

Она присела рядом, прислонившись спиной к гладкому дереву.

- Мелкое всё. Всё в нашем мирке кажется таким незначительным, что ни к чему неохота прикладывать ум и руки. Рисовать для пары десятков зрителей? Создавать скульптуры, на которые никто и никогда не посмотрит? Да и что в этих скульптурах изображать, если вот уже сотни лет не происходит ничего нового? Не знаю, Римм. Я запуталась. Потеряла всякую мотивацию - а ведь было раньше и вдохновение, и полёт... Хотела создать что-то значительное, прекрасное, чтобы оно запомнилось на века. А теперь...

Он взял её за руку. Эон Ли не сопротивлялась. Прохладные пальцы чуть сжались.

- Значит, будем двумя изгоями, пока что-нибудь не придумаем.

Сплетались аллеи, трещали белки, дорожки сворачивали, путались, заканчивались тупиками и снова бросались под ноги, чтобы увести куда-то в сторону, показать ещё один затерянный уголок пятнистой шкурки Экопарка - старинного детища десятков поколений, пытавшихся создать совершенный лес. Каждое вносило что-то своё, каждое оттачивало идеи предшественников с неиссякаемым трудолюбием, почти фанатизмом - их единственный кусочек природы был достоин стать шедевром, какого руки человека не создавали ещё ни разу. Финальные штрихи всё ещё вносились, но теперь это были не широкие мазки художника, не оточенные движения скульптора, а лёгкие, невесомые касания, тончайшие линии, возводящие экопластику в абсолют: отдельные деревья, радиус изгиба тропинок, тонкий баланс между видами, даже форма мельчайших элементов ландшафта - всё складывалось в единую живую картину. Труды не пропали зря. Римму нравились эти места, нравились несмотря на свою искусственность, или, быть может, именно благодаря ей - потому что искусственное, достигнув подобного совершенства, становится на один уровень с творениями природы, перестаёт отторгаться ею и начинает жить собственной, странноватой, но всё-таки жизнью.

Из зарослей дёрена выглянула мордочка любопытной лисы. Эон Ли ухватила Римма за плечо, разворачивая его к чуду, и они застыли, любуясь рыжим зверьком, пока лиса, настороженно нюхая воздух, подбиралась к ним поближе. Несколько раз она отступала в своё убежище, но любопытство пересиливало опасения и острый нос снова тянулся в сторону незнакомцев. Возможно, она и дала бы себя погладить, но в ясном небе прозвучал гром, и лиса метнулась обратно в кусты.

Из грома родилась мелодия. Они стояли, задрав головы, а музыка, прогремев пронзительно и сурово, оборвалась так же внезапно, как началась.

- Это...

- ЭПГ, - изо всех сил стараясь сохранить будничный тон, проговорил Римм.

- А что они...

Её снова прервали. Сверху, снизу, со всех сторон зазвучал резкий голос, до предела насыщенный непривычными интонациями. Голос звенел и переливался, как цветок, сделанный из металла.