Евгений Щепетнов: Щенок

Работорговля приносила огромную прибыль. Хватало всем - и мастеру ловцов, и его воинам, охотно нанимающихся в экспедицию, зная, что в накладе не останутся. Империя процветала, и не в малой степени в результате того, что многое в ней производилось руками рабов - умных механизмов, которые всегда можно заменить на другие. Если понадобится, конечно. И эти механизмы еще и сами размножались, что немаловажно.

Он проснулся от боли. Кто-то укусил за ногу так, что боль простегнула до самого сердца. Мальчик застонал, потянулся к ноге, чтобы обнаружить кровоточащую ранку и зажать ее грязной ладонью - совершенно инстинктивно, рефлекторно, как моргает глаз, или вздрагивает тело, получив удар кожаным бичом.

Мальчик теперь знал - каково это, получить удар бичом. Это сродни тому, как если бы к коже приложили раскаленный клинок меча. Вспухает красная полоса, сочится кровь, на которую тут же слетаются мухи. А если уснуть, то на запах окровавленного мяса сбегаются голодные крысы, и тогда все еще хуже. Гораздо хуже. Вот как сейчас - крыса разорвала кожу, добираясь до сладкой плоти мальчугана, забывшего свое имя.

Ему было уже четырнадцать, но он выглядел младше своих лет, что частенько расстраивало мальчугана до слез. Он не был слабым, скорее наоборот - жилистый, сильный, парнишка был сильнее многих сверстников, но вот это лицо одиннадцати-двенадцатилетнего, малый рост, соответствующий лицу.на улице не очень таких любили. Маменькин сыночек - самое безобидное определение, которое мог услышать мальчишка. И слышал.

Они плыли уже месяц. Вначале корабль прошел вдоль побережья, покрыв кровью и пеплом суровые северные скалы на несколько дней пути, а потом, нагруженный до предела, ушел на юг, возвращаясь туда, откуда никто из рабов никогда не возвращался, растворяясь в земле чужого материка, обращаясь в прах, как и все существа на этом свете. Только с одним отличием - южане уходили в землю своей родины, рабы же - в чужую, вражескую, мерзкую землю, ненавидимую всеми клеточками их истерзанных тел.

Впрочем - часть рабов в конце концов становилась подданными Империи. Свободными. Но добиться этого было очень трудно. Как может выкупиться раб, если он не получает за свою работу совсем ничего? Как может выкупиться топор, или лопата, или метла - суть инструменты, делающие жизнь человека более комфортной? Ведь раб на самом деле тот же инструмент, только разумный. Никак не человек.

Мальчик сел, опершись на стену, посмотрел по сторонам, тяжело дыша и морщась от боли. В полумраке трюма лежали сидели, стояли десятки мальчишек разного возраста, примерно от десяти до пятнадцати лет - голодные, грязные, многие из них были больны, покрыты нарывами и воспалившимися ранами. Время от времени в трюм спускали едкую, вонючую мазь, которой нужно было мазать свои болячки - надсмотрщик строго следил, чтобы раны были смазаны. Не потому, что ему было жаль подростков, нет - товар не должен пропасть зря. Рабы.

Те, кто не хотел мазаться едучей, гадкой мазью, тут же понимали, что от их желаний уже ничего не зависит, и что их мнение никому не интересно. Не хочешь мазать - получи удар бичом, и так, что кровь брызнет из-под нежной, привыкшей к материнским ладоням кожи. И ничего не поможет - ни слезы, ни мольбы, ни угрозы - а тем более угрозы. В первый же день, смелого мальчика, который пообещал надсмотрщику при первой же возможности его зарезать как барана, запороли до смерти, оставив труп лежать прямо в трюме, среди живых.

Мертвец лежал трое суток, раздувшись от жары и почернев до неузнаваемости. Это был первый урок строптивым рабам.

Второй урок они получили тогда, когда им впервые выдали еду. Это были засохшие лепешки и вареные плоды патата - пищу спустили в трюм в больших корзинах, не разделенную на порции. Просто корзины, лепешки и пататы. Успеешь, сумеешь отнять у голодных соперников - будешь жить. Не сумеешь - без еды ослабеешь и пойдешь на корм рыбам, а прежде - трюмным крысам, толпами бегающим по желобам вдоль стены.

Первую раздачу мальчик пропустил, не успел - те, кто оказались ближе, расхватали еду, и он остался ни с чем. На второй день, решил: "Я должен жить! Я должен отомстить тому, кто убил моих родителей! Я должен есть, чтобы отомстить! Я должен выжить, во что бы то ни стало!"

И мальчик забыл свое имя. Он превратился в одного из зверьков, тварей, как их называли рабовладельцы. Мальчик был готов убивать - ради еды, ради воды, ради возможности выжить.

Он не задумывался, что с ним будет дальше - что будет, то и будет. Главное - кусок лепешки, разваренный патат, сухое место под люком, в который опускают еду и воду. И мальчик дрался. Жестоко, так, как дерутся звери - с визгом, с яростью, пуская пену, как безумный, как одержимый воин.