Кейт Эллиот - Королевский дракон

— Но тебе уже больше шестнадцати?

— Семнадцать, ваша светлость. Год назад я должен был поступить в Монастырь-на-Драконьем-Хвосте.

— … который сожгли. Понимаю. Это все?

— Да, ваша светлость.

Лавастин задумчиво сидел в темноте, поигрывая кубком. С улицы доносились слова его капитана, что-то говорили о короле, Отуне и помиловании, но даже своим острым слухом юноша не мог уловить, что точно говорят. Тоска плотоядно зевнул и стал тереться о ногу Алана. Юноша отодвинул стул. Тот скрипнул, и этот звук вернул графа к жизни.

— Слушай меня, дитя, — заговорил он быстро и отрывисто. — Я расскажу тебе кое-что. Постарайся все запомнить, ибо этого я не рассказывал никому и никогда. И не повторю впредь.

Алан кивнул, но, поняв, что в темноте граф мог не заметить кивка, прошептал:

— Да…

Восемь черных теней, развалившихся на ковре у их ног, казалось, вслушивались в речь Лавастина.

— Однажды я был женат, — тихо заговорил граф. — Но, как все знают, жену и дочь убили вот эти твари.

— Как такое могло произойти? — любопытство Алана взяло верх над чувством такта.

— Слушай и не перебивай! — резко оборвал граф.

Страх подошел к выходу и мордой приподнял полог. В шатре стало чуть светлее, и юноша увидел, что лицо графа искажает горькая усмешка.

— Как такое могло произойти? Даже я не знаю точно, откуда собаки появились у деда. Слышал, что он получил их не то благодаря какому-то соглашению, не знаю уж с кем, не то по наследству. Мой отец — единственный наследник, и я тоже единственный наследник отца, мы унаследовали их вместе с титулом графов Лаваса. В положенное время отец решил меня женить, чтобы продолжить династию. — Лавастин залпом осушил кубок и осторожно поставил вниз, на ковер. — Тогда я был молод, и у меня была женщина — молоденькая служанка. Обнародовать нашу связь мы не хотели и встречались тайно, в развалинах даррийской крепости. Как и следовало ожидать, она забеременела и стала просить меня признать ребенка, чтобы ее не прозвали гулящей. Но невеста была горда и самолюбива. Ей не хотелось видеть в Лавасе детей, рожденных для меня другой женщиной. Добрая диакониса, благослови Владычица ее память, которой я исповедался, пообещала мне позаботиться о ребенке. — Граф поднял с пола кубок, словно забыв, что выпил его содержимое, а затем поставил обратно. — Наверное, этот грех мне зачтется.

Алан сглотнул.

— Она умерла при родах?

Лавастин вскочил со стула и быстрым шагом подошел к выходу. Отстранил собаку, приоткрывшую полог, и мгновенно запахнул его.

— Когда я говорю, тебе следует молчать, Алан. — Юноша кивнул, хотя граф и стоял к нему спиной. — Никакого больше вина, — пробормотал Лавастин. Затем громко и быстро продолжил, торопясь окончить рассказ: — Да, она умерла. Моя невеста была молода, сильна и нетерпелива. Я был таким же, и мы… В общем, не сошлись характерами. Она редко допускала меня в свою постель. Я не позволял себе связей на стороне, но вскоре у меня появились подобные подозрения на ее счет. Впрочем, доказать что-то было нельзя, ее служанки повиновались хозяйке беспрекословно. Когда родился первый ребенок, я не верил жене, что он мой. Хотя… — Он резко махнул рукой, подошел к стулу, но садиться не стал. — Так могло быть. Она воспитывала в девочке недоверие ко мне, но сам я безуспешно пытался стать другом ребенка. Наконец жена отбросила всякое притворство. Она полностью отказалась от своих супружеских обязанностей и не скрывала связи с любовником. Каким-то простолюдином… «Если ты мог спать со служанкой, то могу и я», — говорила она. Наконец жена забеременела, и ясно было, что ребенок не от меня. Тогда я потребовал проверить первого ребенка. Ты догадываешься как — с помощью этих вот животных.

Алан чуть не вскрикнул от ужаса, но вовремя приложил руку к губам. Он догадывался, что произошло.

— Она с ребенком попыталась убежать, но собаки… Собаки словно взбесились в ту ночь.

Восемь черных теней на ковре затихли, будто вслушиваясь в страшную повесть. Тоске и Ярости было по три года. Самые старые — Рьяный и Ужас. Были ли они там той ночью? Не они ли преследовали беременную женщину и ее дочь?

Лавастин говорил так тихо, что Алану пришлось сосредоточенно прислушаться, чтобы разобрать слова.

— Умирая, она прокляла меня: «У тебя не будет наследника твоей крови. Любая женщина, которую ты полюбишь, погибнет страшной смертью. Призываю тому в свидетели древних богов, что все еще бродят по земле и которыми порождены эти страшные псы». Год спустя я, как и следовало, обручился с одной молодой дворянкой. За неделю до свадьбы она утонула во время переправы через реку. На пути в Лавас… Еще через год я захотел жениться на молодой вдове. Но та прямо на свадьбе слегла и два дня спустя умерла от тифа. Повторять попытки я не решился, не хотелось больше смертей. А теперь…