Мэри Стюарт - День гнева

В ольхе у реки пели птицы, а из узкой лощины, крутой склон которой начинался сразу за рекой, доносилось блеянье овец, верно, какой-то пастушок пересчитывал там свою отару. Звук, внезапный и резкий, заставил взгляд Артура скользнуть туда, где над гребнем леса кружили и перекликались в утреннем тумане черные птицы. Там лежал враг, за которым они гнались с самого поля сраженья. Несколько пленников томились связанные под деревьями, но тридцать или около того убитых лежали не похороненные, и нарождавшийся день оставил их окоченевшие трупы на волю хищных ворон.

Солнце уже перевалило за полдень, когда похоронная команда закончила свою работу, и король повел свой отряд назад к Отену.

За милю до поля битвы отряд, выехав на полянку, наткнулся еще на пару трупов. Гонец, отосланный королем к Бедуиру и Хоелю с посланьем о том, что Артур цел и невредим, гонец, который должен был вернуться с рассветом, наткнулся на двух дезертиров из армии Квинтилиана. Одного дезертира он убил; другой, хотя раненный сам и теперь уже полумертвый от ночного холода и потери крови, убил его самого.

Артур зарубил его собственноручно и галопом погнал коня назад в ставку своего войска.

— Договор утратил силу, — объявил Сердик.

Они с Мордредом сидели друг против друга. Встретились они на высокой каменистой косе, надвое рассекавшей известковые холмы. Утро выдалось ясное, и в небесной синеве привольно звенели жаворонки. Вдалеке виднелись дымки, повисшие в неподвижном воздухе над саксонским поселеньем. Тут и там на расчищенных участках среди зарослей ясеня и терновника между пятен белой глины поспевал золотисто-зеленый ячмень — так саксонские крестьяне добывали себе пропитание с этой сухой и нещедрой земли.

Мордред приехал с королевским великолепием. На Совете, членов которого Артур уведомил о своих распоряжениях еще перед отплытием в Малую Британию, не возникло ни малейшего возражения против того, что Мордред взял власть в свои руки; напротив, советники, которых Артур и его Соратники оставили дома, были в большинстве своем седобородыми старцами, и в страхе и горе, вызванном ужасной вестью с поля сражения, с облегченьем приветствовали Мордреда. Мордред, умудренный в делах двора и Совета, осторожничал. Он подчеркивал сомнительность известий, говорил о не умершей еще надежде на то, что отец его жив, отрекался от титула любого, кроме местоблюстителя и регента, и возобновил свои клятву верности Совету и вассальную присягу на верность супруге своего отца. После него взяла слово Гвиневера: она говорила коротко и, явно едва сдерживая слезы, от имени своего супруга и подтвердила свою веру в то, что Мордреда следует облечь властью действовать, как он почитает нужным, и что сама она отказывается от власти и нарекает его единственным правителем. Тронутые ее горем советники приняли ее отречение и тут же порешили послать гонца к Константину Корнуэльскому просить его подтвердить свою верность преемнику Верховного короля.

Наконец, Мордред вновь заговорил о неотложных делах и ясно дал понять, что на следующее утро намерен выехать на юг для переговоров с Сердиком. С собой он возьмет порядочный отряд недавно набранных солдат; поскольку, приближаясь к саксонскому соседу, всегда мудро было явиться, выказывая силу. И в этом Совет тоже единодушно поддержал его. И потому со свитой, подобавшей королю, он встретился лицом к лицу с Сердиком среди известковых холмов.

Саксы тоже явились с пышностью. За походным троном Сердика толпились его тегны, балдахин из яркого цвета материи со вплетенными в нее золотыми и серебряными нитями создавал поистине королевское обрамленье для сидений саксонского правителя и британского регента. Мордред рассматривал Сердика с любопытством. Прошло чуть более года с тех пор, как он в последний раз видел саксонского короля, но за это время Сердик заметно постарел и казался не в лучшем здравии. Подле его трона стоял его внук Киулин, юная копия старого воина, который, если верить слухам, уже породил выводок крепких сыновей.

— Договор утратил силу.

Старый король сказал это, словно бросил вызов, — и пристально наблюдал при этом за Мордредом.

— А почему же еще я к тебе приехал? — По любезному тону британского регента ничего нельзя было распознать. — Если правда, что Верховный король мертв, то договор — тот же самый или пересмотренный, по нашему с тобой соглашению — должен быть подтвержден между нами двумя.