Александр Шерман - Душа мумии. Рассказы о мумиях. Том 1

Беспечная и прекрасная, как дух, улыбающаяся юная невеста исполнила подобающую ей роль во всех праздничных событиях этого долгого вечера; когда же наконец свет и цвета начали тускнеть, а оживление угасать, жениху, следившему за ней влюбленными глазами, подумалось, что она просто устала. Последний гость распрощался и ушел; к Форсайту подбежал слуга с письмом, помеченным «срочно». Форсайт распечатал конверт и прочел строки, написанные другом профессора:

Дорогой сэр,

Бедняга Нильс скончался два дня назад в Научном клубе; перед смертью он произнес: «Передайте Полю Форсайту, чтобы он опасался Проклятия Мумии, ибо этот роковой цветок погубил меня». Обстоятельства смерти Нильса были настолько необычными, что я счел нужным прибавить их описание к его последним словам. На протяжении нескольких месяцев, как он рассказал нам, он наблюдал за неизвестным растением; в тот вечер он показал нам цветок. Мы допоздна обсуждали другие насущные вопросы и забыли о цветке. Профессор вдел его в петлицу — странный белый цветок в форме змеиной головы, усеянный маленькими блестящими капельками, которые постепенно приобрели алую окраску, отчего лисья казались запятнанными кровью. Мы заметили, что профессор, выглядевший в последнее время изможденным и бледным, был необычайно оживлен; в его воодушевлении чудилось даже нечто искусственное. Заседание близилось к концу, когда, в самом разгаре научного спора, профессор вдруг упал, будто сраженный апоплексическим ударом. Его повезли домой; он был без сознания и только на краткое мгновение пришел в себя и передал мне послание для вас, которое я привел выше. Умер он в страшных мучениях и в бреду не переставая говорил о мумиях, пирамидах, змеях и каком-то настигшем его страшном проклятии.

После смерти на его коже выступили яркие алые пятна, похожие на те, что усеивали лепестки цветка; все тело ссохлось, как опавший лист. По моей просьбе цветок исследовали; виднейший ученый нашел, что цветок служил одним из самых ядовитых и смертоносных орудий египетских колдуний. Растение незаметно поглощает жизненные силы владельца, а цветок, если украсить им одежду на два или три часа, вызывает безумие либо смерть.

Письмо упало на пол из рук Форсайта; он бросился в комнату, где оставил молодую жену. Она, будто утомившись, прилегла на кушетку и оставалась недвижна. Ее лицо было наполовину скрыто легкими складками фаты.

— Эвелин, дорогая моя! Проснись, ответь мне! На тебе был сегодня тот странный цветок?

Ответ не понадобился: на ее груди сверкал красками зловещий цветок; его белые лепестки были теперь усыпаны алыми крапинками, яркими, словно пятна только что пролитой крови.

Но несчастный жених едва их заметил, ибо лицо невесты ужаснуло его полнейшей пустотой взгляда. Исхудавшешее и мертвенно-бледное, как после тяжелой болезни, это юное лицо, еще час назад такое прекрасное, выглядело старым, уничтоженным зловещим влиянием цветка, выпившего ее жизнь. Она смотрела на Форсайта, не узнавая, с губ не сорвалось ни слова, руки лежали неподвижно — и только еле слышное дыхание, трепетное биение пульса и широко раскрытые глаза говорили о том, что она еще жива.

Увы, юная невеста погибла! Сверхъестественный ужас, над которым она посмеивалась, достоверно существовал; проклятие, веками ждавшее своего часа, наконец исполнилось. Собственной рукой она разбила свое счастье. Смерть при жизни ждала ее. Долгие годы Форсайт, ставший затворником, с трогательной преданностью ухаживал за бледным призраком, который ни словом, ни взглядом не мог поблагодарить его за любовь, пережившую даже такую жестокую судьбу.

Феллашка ищет папирусы и украшения среди мумий в одной из погребальных камер Фив. Рис. из книги Джона Гарднера Вилкинсона «Жизнь и обычаи древних египтян» (1847)