Андрэ Нортон - Пояс из леопарда. Тройка мечей

— Что бы здесь ни происходило, — сказал он, — ЭТО должно было остаться на месте. Охраняй дверь, Толар. Не думаю, чтобы они знали о существовании подземного хода.

Он опустил Криту на пол и навалился плечом на каменный стол, который занимал всю середину помещения. Стол не шелохнулся. Тогда Урук обрушил на него свой топор, и я почти физически ощутил силу удара. Поверхность стола раскололась, буквально распалась на куски, которые Урук нетерпеливо отшвыривал ногой, пока не открылся тёмный треугольный провал подземного хода.

Тут я услышал предостерегающий шипящий свист Тсали. В дверь принялись ломиться фасы. Они держали перед собой плоские камни, укрываясь за ними, как за щитами, позади неистовствовала толпа.

— За мной! — снова скомандовал Урук. Тсали задержался, чтобы швырнуть в фасов последнюю пригоршню своего удивительного порошка, который вспыхнул маленьким облачком. Фасы отпрянули, благодаря чему мы выиграли крошечное жизненное пространство. Урук с Критой через плечо уже по пояс стоял в подземелье.

— Быстрее!

Воин уже полностью спустился вниз, пальцы его руки были вровень с моими ботинками. Мы с Тсали кинулись к нему и полезли следом. Спуск был недолгим. Камни Тсали и мой меч давали достаточно света для того, чтобы разглядеть узкие сырые стены и низкий потолок подземного каменного хода, уходившего куда–то в темноту.

— Возьми её! — скомандовал Урук. Я подхватил Криту, чуть не уронив её, и прижал к себе. Урук снова поднялся по лестнице и обломками стола принялся заваливать отверстие лаза.

Последним крупным камнем он уже снизу закрыл отверстие, в котором орудовала его рука, как бы запечатав всех нас в подземелье. После этого он спустился по короткой лестнице и присоединился к нам.

— Идёмте! — я услышал его мрачный смешок. — Лишний раз убеждаюсь, что человек никогда не забывает того, что когда–то знал, — сказал он. — Сейчас, Толар–Йонан, ты увидишь подземный ход, который был старым уже тогда, когда в этих горах появились первые фасы. И я уверен, что мы пройдём по нему беспрепятственно. За мной!

Крита всё ещё не выходила из своего состояния, подобного трансу, хотя чем дальше уходили мы от поселения фасов и чем чище становился воздух, тем твёрже делались её шаги. Да, шаги, потому что она шла уже самостоятельно, правда, Тсали продолжал поддерживать её, пока мы пробирались по этим древним переходам, о существовании которых забыло, казалось, само время. И чем дальше мы шли, тем больше она возвращалась к жизни. В конце пути она уже почти очнулась, начала узнавать меня и Тсали, лишь Урук вызывал у неё смутное беспокойство.

Подземный ход упёрся в тупик. Урук принялся ощупывать стену, нажимая то на один, то на другой камень, и вот какой–то из них со скрежетом отодвинулся и в лицо нам ударил дневной свет! Мы выбрались наружу. Я поглядел вокруг, отыскивая знакомые ориентиры, но они оказались прямо передо мной. Мы стояли на склоне одной из вершин, окаймляющих Долину. Мы почти дома! И как только вернёмся, Леди Дагона сразу займётся Критой и, несомненно, возвратит ей прежнее здоровье.

Урук подбросил в воздух свой топор и поймал его за рукоять.

— А неплохо снова быть живым! — воскликнул он. Мои пальцы погладили рукоять Ледяного Жала.

— Неплохо, — согласился я.

Я ещё не знал, какого союзника привёл в наши рады, но в том, что он друг, сомнений не возникало. Не сомневался я теперь и в том, что отныне могу вступить в бой с такой же лёгкостью, как любой другой из моих товарищей. Со мной был мой меч, моё Ледяное Жало, и я чувствовал себя уверенным, как никогда прежде.

Далеко внизу, в голубоватой дымке, под лучами утреннего солнца безмятежно нежилась живая изумрудная чаша Зелёной Долины. Для нас четверых, взиравших на неё с гористого склона, после всех пережитых треволнений она показалась землёй обетованной, обещая покой и безопасность, насколько можно только чувствовать себя в безопасности в этой расколотой распрями стране.

Я стоял рядом с Критой, поддерживая её за плечи. В эту минуту не хотелось думать, что я не вправе требовать от неё чего–нибудь другого, кроме дружеского расположения или, самое большее, сестринской привязанности. Ведь она уже была обещана Имхару, сыну моего воспитателя и господина Лорда Хорвана. А я — всего лишь Йонан, один из самых незначительных его вассалов, хотя его супруга, Леди Крисвита, с самого моего рождения заменила мне мать.