Андрэ Нортон - Пояс из леопарда. Тройка мечей

«Лайдан?»

«Она пока ещё не совсем исчезла, — ответил он, подтвердив тем самым мои собственные опасения. — То колдовство, которое она затеяла, едва не обратилось против неё, поэтому она в ярости. Но гнев её многократно усилится, когда она узнает о том, что случилось в другом месте».

«А что случилось в другом месте?»

«Тот, кого она пыталась вызвать из прошлого, умер по–настояшему, в том времени, когда и жил. Юноша, которого ты зовёшь Йонаном, и Урук, Владелец Топора, совершили волшебство и одолели Тарги. Теперь Лайдан всё своё колдовство обернёт против них. Тебя она не тронет, потому что только ты можешь открыть для неё дверь сквозь время ещё раз. Кроме того, несовершившееся заклятье отбросило её слишком далеко от нас. И всё же опасность ещё очень велика…»

Тсали всё дальше увлекал меня от источавших зло древних развалин. Мы теперь находились на обширном плоскогорье, увядшая осенняя трава поднималась мне до колен, ему — почти до пояса.

«Какую роль сыграли пауки?» — спросила я. Хотя эти членистоногие вмешались в колдовство Лайдан по моей воле, я не совсем понимала, что именно произошло.

«Нарушилось равновесие, — ответил Тсали, бдительно поглядывая по сторонам, несмотря на то, что развалины остались далеко позади. — Равновесие при любом заклятии должно быть очень точным. Тот, кого вызывала Лайдан, требовал от неё кровавой платы…»

Тсали говорил спокойно, будто это не его должна была принести в жертву колдунья, будто не он был той самой кровавой «платой».

«Лайдан разыскала его и попросила помочь за хорошее угощение. Но когда вместо большого вкусного Тсали ему предложили только маленьких паучков, он очень рассердился. Те, из Тьмы, никому не доверяют, и если другая сторона нарушает условия сделки, они тут же расторгают её. Три паука не могли заменить ему одного Тсали…»

Своеобразный юмор мужчины–Ящерицы заставил меня улыбнуться, несмотря на то, что чувство опасности не располагало к шуткам.

«Где мы находимся? — спросила я. — Можем ли мы вернуться обратно в Долину?»

«Я не могу пока что ответить на твои вопросы, — сказал мой спутник, — но мы должны соблюдать большую осторожность. Лайдан скоро опомнится от своей неудачи и начнёт мстить».

Чешуйчатая голова Тсали покачивалась из стороны в сторону.

«Поскольку она пока не может добраться до тех, кто убил Тарги, гнев её обратится против нас».

«Ты имеешь в виду Йонана и Урука?»

Ответ Тсали прозвучал так, будто мысли его заняты сейчас гораздо более важными вещами:

«Их дорога — это их дорога, своё дело они сделали хорошо. А вот нам нужно сохранить связь с Долиной. Но мы не можем вернуться туда, пока Лайдан…»

Его мысль вильнула и замерла, будто он хотел утаить что–то от меня. Но я с горечью поняла, что он имеет в виду, и закончила за него:

«Пока на мне лежит заклятье Лайдан».

Это было уже не предположение, а констатация горькой правды, которую мне необходимо принять, собрав все силы, как телесные, так и духовные.

Мы брели по обширному плоскогорью. Тсали стремился как можно дальше уйти от развалин. Вокруг простиралась буроватая равнина, на скудную растительность которой наложила отпечаток поздняя осень. Сухие стебли окончивших свой жизненный цикл растений тихо шуршали на ветру.

Путь нам то и дело преграждали вросшие в землю каменные глыбы или вышедшие на поверхность узловатые корни редких деревьев, теперь полностью сбросивших листву. Я озиралась по сторонам, пытаясь найти хоть какой–нибудь ориентир, к которому потом можно будет привязаться. Правда, теперь я знала, что не могу, не имею права рисковать чужой безопасностью. Путь в Долину заказан мне до тех пор, пока я полностью не освобожусь от заклятья Лайдан.

Меня начали мучить голод и жажда, но я стойко брела следом за Тсали и ни на что не жаловалась. Более того, я чувствовала себя словно в полусне и двигалась, лишь повинуясь его настойчивости. Мысли мои были заняты другим. Поможет ли крупица моего Дара каким–то образом защититься от Лайдан, или мне так и суждено остаться послушным орудием в её руках?

Орудием…

Это слово взволновало меня. Человек работает двумя способами: напрягая мозг, что само по себе вовсе не является колдовством, а обычным умственным усилием, и с помощью рук, держа в них различные приспособления, которые сам же и изобрёл себе в облегчение.

Орудия крестьянского труда — плуг, которым вспахивают землю перед посевом, грабли и мотыга, приспособления для сбора урожая. У строителей — молоток, пила, топор… Самые знакомые и привычные мне орудия — горшки для варки пищи, веретено для пряжи, игла, ткацкий станок…