Кевин Хирн - Преследуемый (ЛП)

Магнуссон кивнул, и я начал стягивать с себя одежду.

— И что ты делаешь? — с неуверенностью в голосе спросила Грануэйль.

— То, что ты сможешь сделать лет через двадцать, — ответил я, выкладывая ключи из кармана и устраивая их поверх джинсов.

— В смысле, раздеться? Это я могу и сейчас сделать. Вау! — хихикнула рыжая. — Тебе не мешало бы загореть.

— Заткнись. Я ирландец.

С помощью татуировок я почерпнул силу земли и насладился удивлённым выдохом Грануэйль, когда я превратился в огромного сыча. Я подхватил связку ключей, прежде чем на бесшумных крыльях взмыть в небо.

— Показуха! — заорал мне вслед Гуннар.

Он всего лишь завидовал. Люди не провожают уважительным взглядом тех, кто перед ними обернулся зверем — они вопят.

Сыч долетает от дома вдовы до моего всего за минуту. Копы, развалившиеся в патрульной машине около моего дома, выглядели отчаянно скучающими. По спирали я слетел на задний двор моего жилища, приземлился и хорошенько огляделся, прежде чем опять становиться человеком. Чары всё ещё были на месте, за мной никто не наблюдал, так что я отрастил себе пальцы и вошёл внутрь через заднюю дверь. Кусочек бумаги с кровью Радомилы всё ещё лежал запертым в книжном шкафу, где я его и оставил. Я проткнул один уголок, сделав дырку в бумажке, и продел через неё кольцо брелока, а потом вышел на улицу. Там я превратился в сову, поднял ключи клювом, и мне осталось только насладиться кратким полётом до дома вдовы.

Грануэйль застыла в позе лотоса посреди нарисованного грязью круга, с уложенным на коленях Фрагарахом, который она придерживала ладонями. Девушка что-то шептала на тамильском языке, так что я утвердился в мысли о том, что сейчас работала именно Лакша.

Магнуссон в человечьем обличии стоял рядом, но щетина на его загривке опасно дыбилась. Если вы понимаете, о чём я. Он с облегчением посмотрел на меня.

— Как долго она медитирует? — тихим голосом спросил я; голосовые связки ещё не восстановились.

Одежда лежала там, где я оставил её, да и я как-то не рвался одеваться. Частая и быстрая смена формы сделала кожу очень чувствительной, и я не хотел ничего натирать себе до кровавых мозолей, пока облачение точно не понадобится. Вдова редко жаловала своим присутствием задний двор и не могла бы сейчас насладиться видом почти скульптурного мужского тела. К счастью для меня.

— Несколько минут, — почти шёпотом проворчал вожак. — Но такое чувство, словно вечность прошла. Эти ведьмы пугают меня, Аттикус. Ты доверяешь ей?

— Нет, ведьмам я никогда не доверяю, — ответил я. — Но я доверяю ей это дело. Считай это выпендрёжем или чем-то вроде профессиональной гордости. Если она справится с чарами Радомилы, то докажет, что лучше Радомилы.

— Так уж она тебе нужна, чтобы доказывать что-то? Или это для неё?

— Для меня, — ответил я. — Радомила, а не Эмили, держит Хала и Оберона. Если мы хотим бросить вызов всему ковену, то нам пригодится ведьма на нашей стороне, и она должна быть равной Радомиле в искусстве волшебства.

— В этом весь смысл? Или тебе сам покров без надобности?

Я покачал головой.

— И это тоже. Вчера Радомила доказала, что всё ещё связана с мечом и может использовать его против меня. Не удивлюсь, если она же показала Энгусу Огу как заколдовать детектива так, чтобы он чувствовал и видел Фрагарах даже через защиту и камуфляж. Что если она способна на большее? Прикажет ему воткнуться слишком ретивому хозяину в глотку, когда я замахнусь, а? Я не могу так рисковать.

— Не можешь, — согласился альфа.

— К тому, первопричиной того, почему я обратился к Радомиле, стала моя паранойя — я хотел скрыть оружие от Энгуса и его союзников. Раз он знает, где я, а Бригита взяла с меня слово, то бессмысленно прятаться. Я смогу использовать всю мощь меча в открытую, Гуннар. Это значит, что всё внимание божка и ковена будет сосредоточено на мне и то опасности, которую я представляю. Он и не подумают обратить внимание на Стаю, поднимающуюся у них за спинами…

Магнуссон позволил себе жестокую улыбку.

— …но они знают, что ты придёшь наверняка, — продолжил я. — Они не конченые идиоты, к сожалению, и подготовятся. Так что и ты должен подготовиться. Они возьмут серебро, Гуннар. Это точно.

Ухмылка альфа-самца перешла в рычание, а черты лица начали таять, и на нём жутко зажглись желтоватые огоньки совсем не человечьих глаз.

— Эй, эй! Успокойся. Сейчас не время, друг мой, — с этими словами я успокаивающе положил на плечо вожака руку и продолжил воспроизводить всякие усыпляющее-умиротворяющие звуки до тех пор, пока лицо Гуннара не перестало течь как воск, а глаза не стали обычными, карими.