Александра Черчень - Три флакона авантюры

Привидения вокруг зашумели и зароптали, явно удивленные моим предложением, но все звуки оборвались, стоило Ильсору вскинуть руку.

— Какое интересное предложение! — начал он, обходя меня по кругу и не сводя пристального взгляда. — Очень интригующее и ценное. Бесценное…

Ну, еще бы не ценное!

Ведь призраки принадлежат Академии. Привязаны печатями подчинения, которые контролируются амулетами. Духи закреплены за определенными кафедрами и вынуждены подчиняться преподавателям и студентам, которым те делегировали такое право. То есть слабых призраков у нас тягают студенты, а сильные — на посылках у педагогов.

Как я слышала, призрачными покойничками неоднократно писались петиции к директору о прекращении произвола и о разрешении для них преподавательской деятельности… Ведь при жизни очень многие из них или были тут учителями, или занимали весьма неплохие должности при дворе и в других учебных заведениях. Само собой, их нынешнее положение крайне унизительно и не может не вызывать возмущения. Потому тема «шабаша» меня не удивила. Возможно, будь на моем месте кто-то другой, он смог бы понять больше… И использовать это против привидений.

— Скажите-ка, мавочка, а где вы возьмете эту занятную вещицу? — вкрадчиво спросил мужчина, сверкая на меня своими жуткими глазами. — Они же только у преподавательского состава имеются.

— А это уже мои проблемы! — смело ответила я, понимая, что теперь уж действительно проблемы. Притом такие, что ой-ой-ой! Куда там «перспективному» заданию лисов.

Хотя… Почему бы и не совместить?

Но это мы обдумаем потом! А сейчас мне нужно уйти отсюда живой и, в идеале, невредимой.

Узы, которые держали меня в воздухе, ослабели, и меня плавно опустили на пол. На корточки передо мной присел Ильсор и пропел:

— Надо же, какая самонадеянная болотная нечисть! На удивление самонадеянная… Мышка, а вы понимаете последствия?

Ну, еще бы я не понимала!

— Да! — это было сказано максимально твердо, прикладывая все усилия, чтобы не заикаться. И еще большие — чтобы не свалиться в обморок.

Он запрокинул голову и мелодично рассмеялся, рассыпая косички-жгуты по спине. Красивый, но потусторонне страшный смех оборвался так же внезапно, как и начался. Дух поднялся и, танцующим шагом пройдясь по площадке со странным узором, выбитым в центре зала, обратился к другим призракам неожиданно повелительным тоном:

— Мавка под моей защитой. Не пить! Потом придумаю, что с ней делать…

И, не дожидаясь реакции на свои слова, Ильсор стремительно подошел ко мне, вздернул за шиворот и опять прижался к полуоткрытым от изумления губам. Но на этот раз он не забирал, а отдавал то, что взял не так давно… Фигура духа заметно потускнела, он меня отпустил, и я мешком свалилась обратно, ошеломленно глядя на непонятного покойничка.

Ильсор же легким шагом пересек зал и скрылся в стене напротив. После, с изумлением глядя на меня, стали растворяться в воздухе и другие призраки. Остались лишь Конфискаций Золотков и мадам Дюфаль.

Дедок смерил меня до-о-олгим, пристальным взглядом и неожиданно заявил:

— Детка, а знаешь… Мы принимаем твое предложение!

— Какое? — У меня сил даже на вспышку интереса не хватило.

— О профсоюзе! — пояснил дух и неожиданно подмигнул. — Так что крутись… Если сможешь что-то сделать, то у тебя появятся иные защитники, кроме Ильсора. А он слишком ветреный и не заботится о своих подопечных. Поэтому подумай, мавочка…

И через полминуты я осталась одна, понимая, что в этом кошмарном заведении даже призраки разделены на партии и играют непонятно как друг против друга, а также против всех живых.

Водяной-Под-Корягой, за что мне все это, а?!

Водяной, разумеется, не ответил. Отчасти, потому что был божественной сущностью, а стало быть, зачем ему до нечистокровных мавок снисходить? А еще потому, что взывала я к нему риторически и отнюдь не в священном месте Водяного.

Я прижала пальцы к вискам и, подтянув колени к груди, тихонько простонала от боли, обручем сжавшей голову.

Попала я! Красиво так попала… Глубже не бывает, можно сказать! Но не рассиживаться же из-за этого на холодном полу?

Потому, сделав над собой усилие, поднялась и направилась к выходу, еще не зная, что была не права.

Оказывается, хуже быть могло. И красивее, и глубже!

Открыв дверь, я грустно взглянула на винтовую лестницу, ступеньки которой убегали вниз, в темноту, и смело ступила на первую.