Наталия Котянова: Не убежишь...

Лиита получила обещанную похлёбку и шмыгнула в самый дальний угол комнаты. Села на какой‑то сундук, мисочку пристроила на колени и принялась есть, украдкой разглядывая остальных постояльцев. В основном это были мужчины разных возрастов, купцы и кто попроще — крестьяне и мастеровые. Некоторые уже явно во хмелю, другие ещё только заказывают кувшинчики со сладкой медовухой и ядрёной брагой. Вот поэтому Лита и села в сторонке, не пошла за общие столы — и в своей деревне невольно насмотрелась на последствия такого 'веселья'. Батюшка это дело не любил, зато многие соседи не брезговали залить за воротник, только повод дай. А иногда и повод не нужен… Потому и ссоры громкие у них случались, и даже драки, один раз перебравшие молодцы за девками гонялись — визгу было! Насилу всех успокоили…

Удивило Литу другое — неосторожное поведение тутошних девушек и молодых женщин. Все они не только не стремились поскорее поесть да уйти, а наоборот, сами подсаживались к мужчинам, заводили какие‑то разговоры, смеялись. И даже не отказывались от предложенной медовухи. Вот глупые… Вскоре Лиита поняла, что девушки эти — не постоялицы, а из здешней обслуги. Сначала выносят подносы с едой — питьём, вертятся среди столов с тряпками, и только потом садятся сами — к тем мужчинам, кто зазывает понастойчивее. Может, так хозяин велит? Хмельной посетитель всегда щедр, заказывает больше. Но зачем же они тогда… Ой, тут же столько народу, разве прилично так целоваться?!

— Скучаешь, красавица?

Лита от испуга чуть не выронила свою миску. Подошедший мужчина выглядел как старший брат сестрицыного жениха — такой же жидковолосый и грузный. Добротная одежда, на толстых пальцах — два перстня с самоцветами, прямо богач. Улыбается ей ласково, 'ведьминых глаз' не замечает… Только от улыбки этой Лиите захотелось в сундук, на котором сидела, запрыгнуть и крышкой прикрыться.

— Нет, дяденька, что вы! Я только…

— Зови меня Хтаром, милая. Дозволь рядом с тобой сесть, поговорить о том, о сём…

— Да что вы, мы вдвоём и не поместимся! Садитесь, а я… Ой!

— А вот так — поместимся! — хохотнул мужчина и, отбросив миску, подтянул запищавшую девчонку на колени. — Что ж ты вырываешься, дурочка, я тебя не обижу! Хочешь — даже серёжки подарю с синими камушками, красивые…

— Дяденька, не надо, пустите!

— Поцелуешь — отпущу!

Лита снова беспомощно забарахталась, надеясь, что кто‑то из постояльцев или обслуги заметит её положение и придёт на помощь. Где там! Им и без неё весело.

— Пустите!! Кричать буду!

— Кричи, крася, я сонных мух и сам не люблю! Кричи, мол, целуй меня, Хтар, да обнимай крепче! А это я завсегда с радостью…

Тут уж Лиита испугалась по — настоящему. Никак не думала она, что первый поцелуй таким окажется — не по доброй воле, не с любимым, а с противным старым дядькой, пахнущим потом и брагой, в полутёмном углу странного и распущенного 'весёлого дома'… Нет уж, не бывать тому!

Кое‑как извернулась, выскользнула из ненавистных объятий и отскочила подальше. Потрясла кулаком в сторону обидчика:

— И как не стыдно, в ваши‑то годы! Ирод вы плешивый!

Купец попытался встать с низкого сундука, но не смог — видимо, совсем хмель одолел. Но последнее слово решил за собой оставить:

— Дурёха! Ничего я не плешивы…ЫЫЫ!!

Низкий икающий вскрик на мгновенье перекрыл шум в зале, но никто даже головы не повернул. Весёлый люд наслаждался заслуженным отдыхом и не обратил внимания ни на девчонку, что торопливо, по дуге, обошла столы и выскочила в коридор, ни на осевшего в обмороке купца с большим клоком волос в толстых пальцах. Подумаешь, не поладили…

Лиита вбежала в свою комнатку, тщательно заперла дверь и только тогда почувствовала себя в безопасности. В нехорошее место её занесло, да только вдруг и остальные постоялые дворы не лучше? Батюшка как‑то проговорился, что городские нравы — не чета деревенским, случается, люди в городе и вовсе пропадают. Особенно молодые глупые девушки… Кажется, она только что поняла, что он имел в виду.

Заснула Лита нескоро — уж больно шумно здесь, даже из трапезной пьяные вопли доносятся. Не спится постояльцам, то и дело по коридору топают, дверями стучат, смеются и ругаются… Один раз к ней кто‑то настойчиво ломился, требовал впустить, называя при этом Плашкой. Хорошо, что она запереться не забыла…

Только отошла от испуга, как заскрипел, поворачиваясь, ключ, и в её комнату ввалилась слабо различимая в темноте мужская фигура. Но Лиита узнала — и по рыхлым очертаниям, и по уже знакомому мерзкому запаху. Хтар! Откуда у него второй ключ?!