Дмитрий Скирюк - Руны судьбы

— О, да, Цельс хорош! Но больше мне понравился «Врачебный канон» Авиценны.

— Абу Али Хусейн ибн Абдаллах ибн Хасан ибн Али ибн Сина, — механически поправил его Золтан. В глазах его проглянул интерес. — Неужели — в подлиннике? Ты читаешь по-арабски?

— Нет, там был латинский перевод. Мудрая книга. Правда большинство трав, которые он там описывает, я и в глаза не видывал. Потом «Театр целительства» Эллукасима Элимиттара.

— Бальдах Абдул Хасан аль Мухтар ибн Ботлан, — кивнул тот и покачал головой. — Ох уж эти европейцы… Неужели так трудно запомнить простое имя? А кого ещё?

— Парацельса, — сумрачно закончил травник, надеясь вероятно, что уж тут-то обойдётся без подвоха. — Но это последнее, что мне удалось раздобыть.

— Филипп Теофраст Бомбаст Ауреол фон Гогенгейм… — безжалостно разрушил все его надежды Золтан и кивнул. Теперь он смотрел на травника со всё растущим уважением в глазах. — Да, ничего себе… Достойная компания! Тебе повезло, что в наше время книги стали так доступны. Рукописных книг тебе бы не дали.

— Мне попадались рукописные, — невозмутимо возразил ему Жуга. — Но если говорить об обучении, то в смысле жизни в городе мне это мало помогло. Не смог я там остаться. Осточертело. Да и город стал уже не тот. Сперва всё мирно шло, и жизнь как будто бы наладилась, и деньги появились, а потом аптекари осатанели. Разводят антимонию, ругаются с врачами, каждый гнёт свою дугу, никто никого не слушает. То это запретят, то — то, суды эти, взятки проклятые… А ты же знаешь, как я ненавижу несвободу. Ненавижу жить под чьим-нибудь началом. учиться — да, но лебезить…

— Горец… — с философским выраженьем в голосе обронил Золтан. Поднял со стола какую-то тетрадь в коричневом переплёте тонкой кожи. — А это что?

— А? — поднял голову Жуга. — Это… так. Выписки из книг.

— Твои?

— Ну, да, — казалось, травник был смущён. — Дай, я уберу. О чём мы говорили?

— О городе.

— Ах, да, город… Знаешь, всё равно меня бы выжили оттуда. Не цех аптекарей, так магистрат. Доносы, наветы… уж слишком много я больных переманил к себе. Есть болезни, которые не могу вылечить даже я — не бог же я, в конце концов! Вот и припомнили мне всё: и Томаса, и эти неудачи, и собак. Науськали попов, а тут ещё испанцы эти… саранча поганая. Раз доносец пропустили, два — задумались, на третий взяли за штаны. Меня же сжечь хотели, ты знаешь?

— Что? — поперхнулся Золтан. — Сжечь? Нет. Когда?

— Года три тому назад. Помнишь Якоба ван дер Бурзе из Амстердама?

— Так это он на тебя…

— Ну. Накропал донос, собака, и загнулся. Родственники — в крик. Спасибо, Матиас предупредил, что на меня испанцы зубы точат. Я не стал дожидаться. Не драться же мне с ними. Я бы мог, но — смысл? Тогда уж точно пришлось бы бежать. А так, я думал — отсижусь, забудут. Местечко присмотрел, домишко подлатал. А потом привык. Осел. Не захотелось возвращаться.

— А зачем по деревням стал ползать?

— Надо ж мне на что-то жить. Я ж ничего другого не умею. И потом, есть ещё одна причина.

— Какая?

— Тебе не понять.

— Ну, ну, ну, — Золтан укоризненно покачал головой. — Так-таки и не понять!

Жуга не ответил. Вместо этого отломил себе хлеба, поковырялся ложкой в блюде, угрюмо посмотрел на Золтана и демонстративно начал есть.

С тех пор, как Золтан понял, где скрывается Жуга, ему не давал покоя один и тот же вопрос — почему он продолжает лечить людей. А сейчас ему вдруг вспомнился тот, семилетней давности их разговор, когда они сидели на вершине башни Берты. Тогда нить недоверия между ними ещё не успела так сильно натянуться, и Жуга рассказывал ему про северные острова, про гномов, про Гертруду и про старого дракона.

Впрочем, он сказал, что ещё и учился. Как там начинается Клятва Гиппократа? «В любое время дня и ночи…»

Что за таинственную клятву давал Жуга? Кому?

Внезапно Хагг напрягся. Что сделал с травником тот дракон? Что он проделал, когда складывал заново душу и тело?

— Врёшь ты всё, Золтан, — неожиданно сказал Жуга. Голос травника сделался бесцветным и пустым, как будто бы сейчас тот был не здесь. — Хочешь, я сам скажу, зачем ты сюда приехал, а? Хочешь? Ну?

Золтан молчал.

— Ты ведь убивать меня приехал, — травник подался вперёд, синь его глаз темнела в пламени свечи. Взгляд Золтан выдержал, но не сморгнуть не мог. — Скажешь, нет? — вдруг усмехнулся Жуга, и сам себе ответил: — Не скажешь, вижу по глазам…

Золтан молчал. Оправдываться не хотелось — зачем? Всё время, с самого начала он пытался заговорить с ним об этом, пытался раз за разом — и не мог. «Ну вот, и говорить не пришлось», — подумалось ему с каким-то непонятным облегчением. Да, вляпался ты, Золтан… А чего ты ожидал? Это в какие такие годы эту рыжую морду можно было сцапать голыми руками? Вон, сидит, глаза таращит… провидец хренов… Впрочем, господин Андерсон как раз такого вот и ищет.