Людмила Астахова - Знающий не говорит. Тетралогия

Прошло шесть дней. Народ на Выселках сидел по домам, помаленечку молясь всем богам, а упырь в голос выл за околицей, с каждой ночью все громче и громче. Страх один да и только. Однако явился-таки из крепости чародей, и великое сидение кончилось. Будущий спаситель сельчанам не сильно приглянулся. Больно молод и выглядит несолидно, и говорит, как по писаному, да что поделаешь, хоть какой, а чаровник настоящий. С цеховой звездой, серебряным мечом и взаправдашними колдовскими амулетами, все чин по чину. Колдуна звали Шон. Просто Шон, без прозвищ и благородных приставок. Ну, Шон, так Шон, решили местные, накормили, напоили и определили на постой к вдовой Лине. Мужик в доме завсегда пригодится.

Шону пришлось вдоволь набродиться по окрестностям Выселок, диким и неприветливым к чужакам. Приграничье одним словом не опишешь. Но, если возле оплота закона и порядка – Твердыни, как немудрено называлась крепость, земля была более-менее приручена, раскроена на аккуратные лоскутки полей, украшена садами и выглядела вполне цивилизованно, то Выселки жили бок о бок с дремучим лесом, полным не только дикого зверья, но и существ более вредоносных. Лес на две неравные части делила река Танааль, и большая его половина, по ту сторону реки, могучей шкурой Лежала на склонах Ши-о-Натай. Граница с Фэйром проходила по вершинам гор, что мало кто рисковал высаживаться на правом берегу Танааль. Шон тоже не стал этого делать. Побродил туда-сюда, вглядываясь в густую стену зарослей, да и вернулся к своим делам.

Найти среди коряг, густого подлеска и высокого разнотравья одинокую могилу оказалось делом непростым даже для лучшего колдуна из последнего поколения клана Пилигримов Облачного Дома. Шон изорвал штаны, в кровь исцарапал лицо и весь изошел на матерные проклятья, прежде чем вышел к нужному месту. Что это был за человек, отчего помер и какой злой волей был после смерти превращен в упыря, Шон интересоваться не стал. Делу не поможет, а времени оставалось мало. Раз днем могила была пуста, значит, чудовище уже не боится солнечного света. А, стало быть, упырь вполне набрался силы и готов вот-вот покинуть свое подземное прибежище навсегда, чтобы сделаться смертным ужасом всей округи.

Мало надеясь на успех, Шон все же не поленился и совершил полный обряд, соблюдя все возможные тонкости ритуала закрытия могилы. Память у него была великолепная, и целые главы из чародейских книг всплывали в голове сами по себе без всякого напряжения. Там, где прочие Пилигримы потели днями и ночами, стараясь запомнить невообразимо сложную последовательность слов староаддаля, Шон схватывал на лету, поражая наставников чтением сложнейшего «Свода правил» с любого места по памяти. И никогда не ошибался. По его приблизительным прикидкам, «ужасть» должна уже вырасти до размеров взрослого кабана-секача, и справиться с ней одним лишь мечом Шон, при всей своей самоуверенности, не надеялся. Вернее, мечом колдун упыря поразить может, а вот для окончательного и бесповоротного развоплощения надобен еще особым образом заговоренный нож с костяной или деревянной рукоятью. Рукоять найти не проблема. Подходящих деревьев Шон по дороге обратно на Выселки высмотрел целых семь. Одно лучше другого. Вся сила в лезвии ножа – вот в чем задача.

Колдун вернулся в деревню и, отказавшись от законного ужина, прямиком отправился к кузнецу. И как пришел, так и ушел. Не понравился Шону кузнец, не понравились вещи, которые тот делал. Не слишком любил свое дело здоровила и первый задира в поселке, не слишком лежала его душа к огню и металлу, а лишь досталось ремесло от отца и деда с прадедом, и ничего сверх того. Шону же требовался мастер. Хотя какой мастер в приграничье? Тут всякого сброда набежало с пяти королевств: полукровки да метисы, нэх’имлан – нарушители брачного уложения, бывшие рабы и настоящие разбойники. Будь у Шона силенок побольше и какой-никакой навык, он бы и сам чего-нибудь подходящее соорудил под присмотром выселковского кузнеца.

Смурной и раздосадованный, заявился он к вдове Лине. Как ни потчевала она чародея щедро сдобренной маслом кашей, как ни подливала медовухи, Шон гнев на милость не менял и добреть лицом отказывался напрочь.

– Что за беда-то стряслась? – спросила, не выдержав тягостного молчания постояльца, словоохотливая Лина. – Неужто нету управы на чудовище?

– Есть, но мне нужен кузнец получше, чем ваш Каррил.

– А чем наш-то тебе не угодил?

– Дурак и бестолочь, – кратко и емко пояснил Шон.