Ирина Чернова - И аз воздам

Удивленные взгляды трактирщика и обоих парней проводили меня до самого выхода, но объяснять причины такого поведения я посчитала излишним. Будут деньги, тогда этим займутся другие, а сейчас надо беречь каждую монетку!

В полутемной комнате я изрядно потыркалась в поисках подручного средства и, обнаружив его методом тыка, принялась за оттирание грязи. Расправившись с рубашкой, вздохнула и засунула в корыто оставшиеся вещи, когда неожиданно в дверном проеме показалась одна из служанок с ворохом чьего-то грязного белья. Увидев меня с мокрыми руками, она раскрыла рот и замерла.

— Что-то не так? — я хмуро повернулась в ее сторону.

— Так это… — она с трудом справилась с собой и плюхнула принесенное в соседнее корыто, переводя дух, — я бы постирала, уважаемая госпожа.

— Рубашки у мужа дорогие, — буркнула я через плечо, оправдывая свое нахождение в неподобающем мне, по ее разумению, месте, — их бережно надо… оттирать. И все остальное — тоже.

— А я умею и не такое отстирывать, — девушка обрадовалась возможности похвалить свои возможности и навыки. — Намедни одна дама на себя случайно опрокинула бокал с вином, так я ей это пятно так замыла, что она сильно довольная осталась! А платье у нее было — не чета мужским рубашкам… красивое и в кружевах все. Она мне за него целых пять дилов дала!

— Дилов? — переспросила я, решив, что ослышалась. — Дитов, может быть?

— Да вы что, — засмеялась служанка, — кто ж мне за стирку пять дитов даст! Это ее платье столько стоило, а мне хозяин за стирку каждый день целый дил платит. Бывает, что постояльцы сами дают, так он никогда не отбирает. У папаши Дожона все честно, не то, что у других… раз уж он сказал, что в цену комнаты входит и ужин и стирка, то так и будет.

— И сколько… стоит комната с этими… удобствами? — бросив стирку, я уставилась на девушку ожидая очередных сведений, которые почему-то от меня решили скрыть.

— Да по-разному, — она пожала полными плечами, — вот такая дорогая, как у вас, целый дит…

Ах ты ж мать… ёрш твою меть… сукин кот… а что мне муженек заливал? Три дита и без еды? И за стирку отдельно платить? Издевается, тыкая мне постоянно в нос своим состоянием? Нет, ну виновата, признаю, что он на костылях уже две недели прыгает и что былые возможности не возвращаются так быстро, как хотелось бы, но врать-то зачем? Я же не прошу бриллиантов и кучи платьев, и без того не знаю, как все происшедшее загладить, а он… ну вот ткну его сейчас носом во вранье!

— Раз ты так хорошо… стираешь, — я чуть не задохнулась от волнения, но справилась с собой, — то я… рубашку только прополоскать надо, а остальное…

— Да все я знаю, не беспокойтесь, — уверения были вполне искренни, — утром принесу, как собираться будете!

— Спасибо, — я перевела дух, вытерла руки и быстро пошла вон из комнаты, чуть не сбив по дороге одного из парней, недавно таскавших воду. — Ух…

— Так я дрова-то принес, — крикнул он вслед, задержавшись у двери, — да господин офицер сказал, чтоб я их у камина положил!

— Спасибо, — вылетев на улицу, я было побежала к себе, но пришлось забежать в отхожее место и на обратном пути я подошла к одному из окон с плотно завешенными шторами, на которые упала движущаяся тень изнутри. Кто это там у нас ходит, слуги, что ли? Не будет большого вреда, если посмотрю… и нашла крохотную щелочку, к которой прилипла носом. Полностью обстановку было не видно да и стоять надоело просто так, но портьера колыхнулась и изумленному взору предстал Вилл, сидящий за столом и что-то быстро пишущий, при этом вино из стоящего рядом бокала он прихлёбывал вполне исправно. Вот поднял голову и прислушался… обернулся к окну, встал и… задернул поплотнее занавески… сам встал, без всяких костылей… и дошел до окна тоже сам… похромал разве что…

Я прошла бодрым шагом через общий зал, в котором к вечеру изрядно прибавилось народу, миновала коридорчик и без стука толкнула дверь в комнату, намереваясь произнести обличительную речь. Толкнула и… застыла на месте. Огонь весело трещал в камине, поглощая новую партию поленьев, костыли стояли там, где я их и поставила, прежде чем занялась мытьем мужа, а он сам сидел в кровати, только слишком тяжело дышал. Вот как, значит, дело обстоит?

— Как нога, дорогой?

— Болит, — страдальчески поморщился он, сразу расслабившись, — и чешется здорово.

— Чешется… — я огляделась по сторонам, ища что-нибудь подходящее моменту. Жаль, мы не на кухне сидим, там бы я даже не сомневалась, чем воспользоваться! — Сейчас, сейчас, вылечу… вот только чуток подожди…