Ирина Котова: Королевская кровь

— Нам нужно ехать, — сказала я с слишком явным облегчением и отругала себя. — Нас уже заждались.

Лорд с изумлением и неодобрением посмотрел на меня.

— Милая Марина, вы что, думаете, я отпущу вас из дома за полночь, да еще и за рулем? Это просто возмутительно!

Да, это было на грани оскорбления, но пусть думает, что мы не знаем этикета, чем ломает голову, откуда мы его знаем. И так уже подставились по полной.

— Тем не менее, я настаиваю, — твердо сказала я, глядя ему в глаза.

— Ни в коем случае, — ответил он своим простуженным голосом, не менее твердо глядя в мои глаза. — Мои предки мне этого не простят.

Мы сидели напротив друг друга, а девчонки на диванчике замолчали, перестали жевать и даже, по-моему, дышать, ожидая, чем закончится наше противостояние.

Мне казалось, что он смотрит уже не в мои глаза, а куда-то внутрь головы, в затылок, а пауза в те моменты, в которые мы сверлили друг друга взглядами, уже затянулась до неприличия. Мир вокруг поплыл и заглох. Стучали часы, поскрипывало окно от ветра. Между нами словно открылся пространственный тоннель, будто мы смотрели друг на друга из самых дальних концов вселенной.

Я с трудом отвела взгляд.

— Хорошо. Но рано утром мы уедем. Спасибо вам за все, что вы сделали для нас.

В эту ночь Люк, властительный господин и лорд, долго не мог уснуть, пытаясь понять, что же в девицах Богуславских было такого несоответствующего их внешнему виду, и вспомнить, не мог ли он видеть их раньше. Но вспомнить он ничего не мог, как ни пытался сопоставить виденные им вечером девичьи лица с набором лиц из прошлого. И это неудивительно — тех, кем они были раньше, он мог видеть только на семейных портретах много лет назад. Да и трудно было б даже искушенному мозгу сопоставить золотоволосых и сияющих юных девушек, и забредших к нему потрепанных и усталых разновозрастных девиц.

Я проснулась засветло. Действительно, рано, и в первый миг не поняла, где я. Затем все вспомнила. На часах было около пяти, но что поделаешь — привычка вставать рано на работу не оставляла мне выбора в выходные. Я просыпалась до восхода солнца, и уснуть снова не получалось, а валяние в кровати вызывало головную боль. Сестер будить еще рановато, да и по дому бродить тоже.

Вечером, изнеможенная долгим днем и неудачным вечером, я просто упала в кровать. Мне едва хватило сил, чтобы снять одежду. Теперь я могла изучить комнату.

Спальня была обставлена выше всяких похвал. Сдержанные тона, много дерева. Огромная кровать у одной стены, напротив нее — туалетный столик с зеркалом. Справа от кровати во всю стену шторы, рядом с ними — столик, кресло. Слева — дверь в коридор и рядом с ней — двери в гардеробную и в ванную комнату, по всей видимости. Ох, если там есть ванна, я знаю, чем займусь!

Ванна была. Нет, не так. Там была ВАННА. Огромная, спускающаяся ступеньками в пол, с батареей нераспечатанных бутылочек с шампунями, гелями и маслами. Огромное же зеркало, витая раковина у стены. Кабинка с туалетом. «А должен быть золотым», — хмыкнула я, воспользовавшись им. Недолго поколебавшись, я повернула рукоятки кранов, и в ванну с гулом забили мощные струи воды. Почистила зубы, пока набиралась чаша ванной, скинула маечку с трусиками и зашла в теплую воду получить свои полчаса кайфа. Когда еще придется побывать в таком доме?

Через полчаса я приказала себе встать. Честное слово, не хотелось. Хотелось остаться тут жить, пока не растворишься в этой бурлящей от хитро сделанных массажных струй воде, спрятаться от того, что ожидало нас за пределами этого дома. Хотелось продлить сказку. Но по опыту я знала, что чем дольше ты в сказке, тем больнее от нее отрываться. Поэтому я безжалостно выгнала себя из воды, жестко растерлась полотенцем и вышла из волшебной комнаты обратно в спальню.

Еще не было и шести, и чем мне было заняться? Есть не хотелось, воды я напилась из стоявшего у кровати кувшина, книги навевали скуку. Хоть в окно посмотреть, что ли. Я подошла к тяжелым шторам, занимавшим всю правую от кровати стену и спускавшимся до самого пола, и с силой дернула их. И замерла, медленно отодвигая их до краев, сначала одну к стене, потом другую.

Моя спальня находилась на первом этаже, а шторы закрывали огромное окно во всю стену.

А за волшебным окном в полный рост колосилась пшеница мне по грудь, расцвеченная затесавшимися среди колосьев фиолетовыми вьюнками и голубыми колокольчиками. В розовом и красном сиянии из-за пшеничного поля вставало солнце, и лучи его пробивались через утреннюю дымку, освещая мне лицо. Вдалеке виднелся какой-то лес. Слева вставали горы, судя по характерным красным пикам, граничные Милокардеры.