Мэри Стюарт - Полые холмы

– Милорды, мы отправимся туда утром. А сейчас нам подобает обратить наши заботы к верховному королю, распорядиться, чтобы тело его было по-королевски обряжено и установлено в траурной зале, окруженное стражей, прежде чем оно будет отвезено к месту вечного упокоения. А уж тоща пусть желающие захватят с собой мечи и копья, и мы отправимся в путь.

Артур кончил. К нему через всю залу решительными шагами подошел Кадор, за ним Эктор, и Гвил, и отец Бедуира – король Бан, и еще десятка два рыцарей. Я неслышно отступил к стене, оставив его в окружении королевской стражи. По моему знаку слуга подняли и понесли кресло, в котором все это время лежало и цепенело тело короля, забытое всеми, кроме одного только плачущего Ульфина.

Выйдя незаметно из залы, я сразу же спешно послал слугу с наказом седлать для меня самого резвого коня. Другой слуга вынес мой плащ и меч, и скоро, не привлекая ничьего внимания, я прошел людными коридорами и выскользнул во двор.

Оседланный конь уже дожидался меня там. Мне показалось, я узнаю его, и действительно по сбруе я убедился, что это каурый Ральфа. Сам Ральф держал удила, и лицо у него было озабоченное, взволнованное. А за высокими стенами город гудел, как потревоженный улей, и повсюду горели костры.

– В чем дело? – спросил я. – Разве я не ясно передал: я еду один.

– Мне так и сказали. Конь – для тебя. Он резвее твоего и крепче на ноту, и ему знакомы лесные тропы. А встретится опасность... – Ральф не договорил, но я его понял. Этот конь был обучен в бою и в случае столкновения был бы не хуже третьей руки.

– Спасибо. – Я принял у него поводья и вскочил в седло. – Привратники предупреждены?

– Да. Мерлин. – Он все еще не выпускал поводья. – Позволь мне поехать вместе с тобой. Не тоже тебе пускаться в путь одному. У тебя есть злейший враг, и он не остановится ни перед чем.

– Знаю. Ты больше поможешь мне, если останешься здесь и проследишь, чтобы никто не выехал по моим следам. Ворота на запоре?

– Да. Я позаботился запереть их. Ни один всадник, кроме тебя, не выедет из этих ворот до той минуты, пока их не распахнут перед Артуром и остальными. Но мне доложили, что два человека успели выскользнуть вон, пока гости еще не вышли из залы.

Я нахмурился.

– Лотовы люди?

– Непонятно. Назвались гонцами, посланными на юг с известием о смерти короля.

– Никаких гонцов отсюда не отправляли, – решительно возразил я. Об этом я сам распорядился. Весть о смерти верховного короля, способная породить только страх и неуверенность, не должна была выйти за пределы этих стен до того, как к ней не прибавится другая – о новом короле и новой коронации.

Ральф кивнул.

– Знаю. Те двое улизнули как раз перед поступлением приказа. Может быть, кто-то – из пажей, например, – хочет получить награду, первым доставив на юг важную новость. Однако само собой, это могут быть и люди Лота. Но что у него на уме? Сломать меч Максена, как он сломал Утеров?

– Думаешь, это ему под силу?

– Н-нет. Но если он не сможет причинить вреда, зачем же ты сейчас туда скачешь? Почему не подождешь и не поедешь вместе с принцем?

– Потому что Лот сейчас и вправду не остановится ни перед чем, чтобы опровергнуть Артуровы права. Им руководит хуже, чем жажда власти, – страх. Он готов на все, только бы бросить тень на меня и подорвать веру людей в то, что меч – дар бога. Вот из-за чего я должен ехать. Бог сам за себя не заступится. Для того мы и здесь, чтобы сражаться за него.

– Ты хочешь сказать... Понимаю. Они могут осквернить часовню, разрушить алтарь... Если сумеют, то помешают тебе встретить там короля... И убьют сторожа, которого ты оставил блюсти святилище. Я прав?

– Да.

Он так дернул каурого за узду, что конь захрапел.

– Тогда неужто ты думаешь, что Лот не решится тебя убить?

– Думаю, решится. Но не сможет. А теперь пусти меня, Ральф. Я останусь цел.

– Ага. – В его голосе прозвучало облегчение. – Значит, звезды больше не сулят нам на сегодня смертей?

– Будет еще одна смерть. Но не моя. Однако с собой я не беру никого, чтобы не рисковать. Вот почему ты останешься здесь, Ральф.

– Господи, да если в этом все дело...

Я опустил поводья каурому на шею, и конь встрепенулся, перебрал ногами.

– У нас уже один раз был такой спор, Ральф, в тогда я уступил. Но сегодня – нет. Я не моту принудить тебя к повиновению, ты теперь не мой слуга. Но ты слуга Артура, я твой долг – быть с ним и доставить его в часовню живым я невредимым. А теперь отпусти меня. В которые ворота?