Кристофер Сташеф - Волшебник на войне. Волшебник в мире

— Небольшую? Нет уж, давай лучше побольше! Самую большую, на какую у нас хватит сил!

— Э нет. Такая приведет разве что к смене господ, — уверенно заявил Магнус. — Не говоря уж о том, что смена господ будет сопровождаться такой кровавой баней — мало не покажется. Нет, маленькая революция может прямо сейчас заметно улучшить жизненные условия, а с каждым новым поколением они будут делаться еще лучше. Херкимер, проложи-ка нам курс на Мальтруа.

Дирк, нахмурившись, опустился в свое кресло.

— Не понимаю, как это маленькая революция может привести к большим изменениям?

Магнус пустился в объяснения, Дирк продолжал задавать вопросы, так что их разговор становился все оживленнее. Впрочем, Магнусу удалось более или менее завершить его ко времени, когда их корабль через пять дней вышел на орбиту Мальтруа.

Гвардейцы выстроились вокруг королевского герольда плотным каре и проводили его в залу, где восседал в своем кресле резного дуба сам эрл Инсол. Что ж, намек был — яснее некуда: ежели слова гонца оскорбят благородного эрла, почетный эскорт мгновенно превратится в конвоиров… если не палачей. Дабы скрыть раздражение, королевскому гонцу пришлось изобразить на лице учтивую улыбку. Не осмелится же этот дерзкий аристократ противиться его величеству!

Правда не осмелится?

Как бы то ни было, он расправил плечи. Двое гвардейцев шагнули в стороны, оставив его лицом к лицу с эрлом. Кланяться он подчеркнуто не стал.

— Добрый день, милорд.

Инсол нахмурился: герольд много себе позволял, заговорив первым. Не иначе этот болван воображает себя воплощением пославшего его короля… ну уж по меньшей мере ровней ему, эрлу.

— Ну и что там говорит король? — спросил он, так же подчеркнуто обойдясь без церемонных приветствий, взаимных представлений и всякой подобной чепухи. Герольд подавил острое желание нахмуриться в ответ на такую бесцеремонность. Ужели их светлости неизвестно, что он оскорбляет этим не только герольда, но и того, кто его послал?

— Его величество послал меня поговорить с вами о некоем Багателе, милорд, торговце тканями и одеждой.

Глаза эрла вспыхнули: это имя было ему знакомо.

— Трус из простолюдинов? Ну и что там с ним?

— Этот Багатель обратился к нашему благородному королю, повелителю Аггранда, с челобитной. Он утверждает, будто его товар украли, а его самого избили, и что это сделали лично вы, милорд эрл. Его величество вызывает вас к своему двору, дабы услышать из ваших уст, правда или нет, что вы нарушили установленный королем порядок, обойдясь столь грубо с одним из подданных его величества.

С минуту эрл сидел молча.

— Вызывает? — спросил он наконец. — Уж не хочешь ли ты сказать, что этот сопляк вызывает эрла на двадцать лет старше его самого?

Герольд покраснел: ему и самому едва исполнилось двадцать.

— Он король!

— Ну да, и дерзкий выскочка при этом, — откликнулся эрл. Голос его сделался вдруг вкрадчиво-бархатистым. — Он что, не мог пригласить меня как дворянин дворянина? Или дождаться моего визита?

— Он не обязан! Он король, и все его подданные должны повиноваться ему! — Впрочем, происходящее нравилось герольду все меньше.

— Что ж, настало время этому наглому недоростку усвоить, что у власти его имеется предел! — рявкнул эрл. — Эй, стража! Отведите эту нахальную балаболку на конюшню, да сорвите с него эти золотые одежды!

Оказавшись в грубых лапах гвардейцев, герольд смертельно побледнел.

— Как смеете вы дерзить своему господину и повелителю?

— Легко, — ухмыльнулся эрл, и лицо его приобрело выражение голодного волка. — Только не начинайте порку до моего прихода, ладно?

Впрочем, он пришел довольно скоро и, ухмыляясь, смотрел на то, как гвардейцы кулаками перебрасывают герольда от одного к другому, словно мячик. Он смотрел, как палач порет юнца, как его слуги натянули на того драные крестьянские портки, вывели во двор и усадили, голого по пояс, на спину ослу. Дождавшись, пока его привяжут к ослиной спине как следует, эрл подошел к нему и крепко взял его за подбородок.

— Передай своему господину, что он много себе позволяет. Передай ему, он не вправе вызывать своих дворян, но должен приглашать их со всей подобающей учтивостью. Скажи ему, пусть следит за своими манерами, пока его нобли не обрушились на него, как обрушились некогда на его деда, — загнали его кнутом в собственное поместье, чтобы сидел и не высовывался!

Сказавши это, он отпустил герольда и с размаху вытянул осла плетью по ляжкам. Скотина взревела от боли и понеслась прочь со двора, не оставив несчастному герольду ничего, кроме как из последних сил цепляться за его гриву. Верховые со смехом поскакали следом, хлеща осла всякий раз, как тот сворачивал с дороги, ведущей к королевскому дворцу.