Карина Пьянкова - Одни несчастья

— О Боже… — прошептала я, понимая, что, кажется, рыжая просто… рехнулась. От пережитого ужаса.

— Ее больше нет, — донесся тихий и сиплый голос Саммерса.

Обернувшись, я увидела, что полицейский уже пришел в себя. На мальчишеском лице на глазах заживали порезы, и только разводы крови да порванная одежда напоминали, что с ним произошло совсем недавно. Фейри так просто не убить, даже если он очень умело притворяется человеком.

— Она сошла с ума? — зачем-то переспросила я, в глубине души надеясь, что дивный станет отрицать очевидное.

Билл поднимался на ноги тяжело, неуверенно, будто боясь, что они подломятся тут же. Но нет, не подломились. Краска снова возвращалась к еще недавно белому как простыня лицу, пусть и очень медленно, а губы растянулись в уже знакомой мне довольной улыбке до ушей.

— Она слишком долго находилась рядом с фейри, чье безумие было… совершенным, — безо всякого расстройства пожал плечами мужчина. Судьба рыжей девушки не интересовала его ни капли. Наверное, меня ее судьба тоже уже не волновала. Она помогала убить меня. Из-за нее едва не погиб Такео. Я не настолько добра, чтобы сочувствовать ей после такого, пусть даже и понимаю: очень сложно отказать, когда тебя просит помочь подобное существо.

— И ведьма просто не имела сил сопротивляться, как Артур. Или же просто не захотела. Ее сознание пошло по дороге отступника и помутилось. Так бывает.

Ему действительно было совершенно все равно. Я видела спокойствие и равнодушие в зеленых глазах нелюдя. И брезгливость, когда его взгляд скользил по рыжей. Та раскачивалась из стороны в сторону, а по подбородку у нее стекала вниз ниточка слюны.

— Хорошо, что вы живы, — мягко и тепло улыбнулась я дивному. Он тоже боролся за меня. Так странно понимать, что мне на выручку бросился, рискуя собственной жизнью, совершенно чужой, практически незнакомый человек. Ну, почти человек.

— В том числе и вашими стараниями, — весело откликнулся он. Будто и не было всего этого кошмара. Фейри — они и правда не люди, они думают по-другому, чувствуют по-другому, да и помнят тоже. Возможно, что для него уже прошла вечность с того момента, как он выступил против Дэниэлса, а может, и нет. Кто знает?

— Я не ошибся, когда решился рискнуть ради вас. Вы действительно удивительная девушка, Джулия Беннет. Сияющая.

— И она любит другого! — раздался позади меня возмущенный возглас с легким мелодичным акцентом. Такео очнулся. И тут же начал отражать чужие поползновения на меня. Будто сейчас это важно.

Я тут же метнулась к своему несчастью, забыв обо всем и всех. Для меня всегда был и будет иметь значение только он один. На левой половине лица Ватанабэ расцветал первокласснейший синяк. И как ему сегодня с такой красотой идти на пресс-конференцию? Надеюсь, хороший целитель приведет его в порядок за пару часов, и к запланированному выходу на публику мировая знаменитость будет в совершеннейшем порядке и покорит поклонниц в очередной раз.

— Живой, — измученно выдохнула я, уткнувшись ему в шею. Хотелось разреветься. В три ручья. От облегчения. От того, что он в порядке и рядом со мной. От того, что я и сама осталась жива. А то чудовище, которое пыталось меня убить, мертво.

Он осторожно обнял меня за плечи.

И больше мне ни до кого не было дела. Совершенно ни до кого. Я не думала ни о боссе, которая так и осталась лежать под упавшей гардиной. Ни о рыжем полицейском. Они сами справятся, они сильные. А я могла только стоять, вдыхать запах своего самого любимого, единственного во всем мире мужчины.

— Ну что ты, Джули, что ты, — успокаивающе пробормотал он. — Все хорошо. Все живы. Все целы. Все будет замечательно.

Разумеется, будет. Все будет. У него будет все хорошо в Ямато. Карьера In the Dark продлится еще много лет, и количество поклонников только вырастет. Он найдет себе подходящую девушку, красивую, разумную, покладистую, которая родит ему детей, думаю, троих, ведь он всегда хотел иметь большую семью. И у этой девушки будет желтый цвет кожи и разрез глаз такой, как у любой другой в Ямато. Ее наверняка одобрят его родители и братья, а она, так же, как и я, будет весело смеяться, когда Такео в очередной раз упадет, и, утешая его, скажет, что он поет лучше всех. Так и сложится его судьба… А я… Не знаю, что станется со мной. Но тоже все будет правильно. Как и должно быть.

Но сейчас, в этот момент… Он только мой.

— Поедем со мной, — тихо попросил он меня. В голосе слышалось столько надежды, что хотелось сказать «да». Но я не могла.