— Резонанс? — только и смог переспросить юноша. По остальным вопросам возразить было нечего, тысячу раз был прав этот Карт Аль, будь он проклят. И теперь где-то в горле жгло чувство потери. Он действительно слишком хорошо знал Ау, и точно знал, что простить она его уже не сможет. Нет, она не обиделась, она по-прежнему будет с ним общаться. Только относиться по-прежнему, как к близкому другу, уже не будет. И винить в этом стоит только себя. Даже не за любопытство и желание узнать правду; за то, что позволил себе беспочвенные подозрения в адрес той, кого подозревать-то было не в чем. Недоверие — очень губительная вещь для дружбы, как и для любви.
— Именно так была убита эта женщина, личность которой мы так до сих пор и не установили.
— Но… это же считается невозможным!
— А мне нравится, как ты сформулировал, — вдруг добродушно усмехнулся следователь. — «Считается невозможным», а не глупое «невозможно» в ответ на объективный факт. Мелочь, а приятно. Всё-таки, будет из тебя толк! Лет через пятнадцать.
Меня разбудил истеричный звон колокольчика. Он, бедный, дребезжал так, будто вот-вот лишится язычка. Этот звон перемежался жутким грохотом. Я, ещё не до конца проснувшись, накинула халат и побрела открывать.
Без разговоров распахнув входную дверь, застала преинтересную картину. Передо мной был затылок Олеи в комплекте со спиной и всем, что ниже. Подруга одной рукой остервенело теребила верёвку звонка, второй придерживалась за стену, а согнутой в колене ногой, обутой в изящный ботинок на небольшом каблуке, судорожно дёргала в воздухе. Как я поняла, именно этот каблук и издавал тот грохот.
Пока я недоумённо разглядывала экзотический ночной кошмар (раньше Олея не имела привычки являться во снах, да ещё и таким образом), подруга заметила, что нога вхолостую болтается в воздухе, и стремительно обернулась, выпустив многострадальный шнурок. Звон стих, и в голове понемногу начало проясняться. Например, я поняла, что кошмар этот происходит не во сне (где от него был хоть какой-то шанс избавиться), а очень даже наяву.
— Хвала Ветру, ты проснулась! — без приветствия накинулась она на меня, оттесняя в глубь прихожей и закрывая дверь. Решительно уцепив за руку, подруга потащила меня в сторону кухни; расположение комнат в доме она знала прекрасно. — В общем, я всё узнала. Конечно, пришлось поднять старые связи, да и вообще немного побегать, но, главное, оно того стоило. Короче! У них на тебя ничего нет, так что, что бы они ни говорили…
— Погоди, погоди, Оли, а ты вообще о чём?! — я, наконец, достаточно проснулась для того, чтобы вслушаться в её трескотню.
— Да об этом трупе на мостовой. Они наверняка попытаются повесить на тебя, но ничего. Мы сейчас поедем к маминому знакомому адвокату…
— Оли! Кто на меня что вешать собирается, что ты несёшь?! — я затрясла головой и оттеснила её от плиты, отобрав банку с кофе. — Не нужен мне никакой адвокат, и ничего на меня никто не вешает! Я вчера говорила со следователем, он очень компетентный и галантный мужчина, совершенно ни в чём меня не обвинял. Просто расспросил, как я нашла эту женщину, и всё.
— Я надеюсь, ты там у них ничего не подписывала? — подозрительно прищурилась она. Обороты, однако, сбавила.
— Да он и не предлагал. Успокоил, мягко расспросил, пообещал пригласить ещё раз, чтобы всё записать уже как положено.
— Успокоил, говоришь? И пригласил? А ты, значит, и рада пойти? — симпатичная мордашка Олеи стала донельзя хитрой.
— Что? — растерялась я. — Оли! — я возмутилась, пытаясь побороть смущение, когда до меня дошёл подвох. — Вечно ты об одном думаешь! Он просто проявил такт, а ты уже невесть что напридумывала. Как тебе такое только в голову пришло?! И вообще, он, конечно, хороший, но, по меньшей мере, раза в два меня старше!
— Синеглазый демон Аль? — брови подруги взлетели куда-то под чёлку.
— Как ты его назвала? — в свою очередь опешила я.
— Да, не обращай внимания, — она фыркнула. — Есть у меня одна знакомая, она в него влюблена уже года два. Крайне занимательная особа… Но не о ней сейчас. В общем, она его так называет, а, поскольку я узнала, что твоим делом занимается именно он, я сразу к ней и побежала. Потому что этот следователь у неё просто мания какая-то, она за всеми делами его наблюдает… Ну, это тоже неважно. А важно, что ты в одном предложении ошиблась аж два раза. Во-первых, он ничуть не в два раза старше, ему всего-то тридцать два. Да-да, данные более чем достоверные! Ну, а, во-вторых, по поводу его «хорошести»… На мой вопрос, а что же она не попытается ему хотя бы намекнуть на свои чувства, она вытаращилась на меня чуть ли не в ужасе и ответила дословно следующее: «Да я что, совсем больная? Одно дело — тихонько по нему вздыхать на расстоянии. А быть рядом с этим маньяком — увольте!»
Читать дальше