Грег Иган - Город Перестановок

Она поехала прочь.

Дома Мария вскрыла пакет с едой; потом, подняв велосипед, прицепила его к раме на потолке гостиной. Дом на террасе, простоявший сто сорок лет, по форме напоминал коробку с овсяными хлопьями: двухэтажный, зато в ширину такой, что едва помещалась лестница. Первоначально он находился в ряду из восьми таких же, но четыре дома, стоявшие с одной стороны, были выпотрошены и переоборудованы под офисы архитектурной фирмы, а три других снесены, чтобы освободить место дороге, которую так и не построили. Единственный сохранившийся дом теперь считался неприкосновенным согласно каким-то странным пунктам законодательства о культурном наследии, и Мария купила его за четвёрть стоимости самой дешёвой из современных квартир. Ей нравились странные пропорции помещений, а будь в нём просторнее, он, конечно, не казался бы столь управляемым. Планировка и всё содержимое дома были запечатлены в её голове так же отчётливо, как собственное тело, и Мария не помнила, чтобы когда-либо положила не на место хоть малейший предмет. Она ни с кем не могла бы делить это жилище, но, предоставленная самой себе, похоже, нашла необходимое равновесие между потребностью в пространстве и правильной организацией жизни. К тому же она считала, что к домам нужно относиться как к транспортным средствам: физически они были закреплены на месте, но подвижны логически, а по сравнению с одноместной капсулой космической ракеты или с подводной лодкой пространство здесь было отмерено более чем щедро.

Наверху, в спальне, заодно служившей кабинетом, Мария включила терминал и глянула в резюмирующую строку электронной почты. Со времени последней проверки прибыло двадцать одно послание, все помечены как «мусор» – никаких писем от знакомых и даже отдалённо ничего похожего на предложение оплачиваемой работы. «Верблюжий глаз», её программа просмотра входящей корреспонденции, обнаружил шесть просьб о пожертвованиях на благотворительность (все на вполне достойные цели, но Мария постаралась очерствить душу), пять приглашений участвовать в конкурсах или лотереях, семь каталогов розничной торговли (все похвалялись, будто сформированы под её запросы и «потребности текущего стиля жизни», но «Верблюжий глаз», оценив их содержание, не нашёл ничего интересного) и три интерактивных письма.

Обычная, «глупая» аудиовизуальная, почта приходила в стандартных, прозрачных форматах, но интерактивки представляли собой исполняемые программы, написанные машинным кодом с глубокой шифровкой данных, специально рассчитанной на то, что человеку проще будет с ними поговорить, чем почтовым приложениям – просмотреть и классифицировать. «Верблюжий глаз» прокрутил все три интерактивки (на виртуальной машине с двойной подстраховкой – симуляции компьютера в симулированном компьютере) и попытался их провести, убедив в том, что они произносят свой текст перед настоящей Марией Делука. Две программы, предлагавшие услуги – пенсионного фонда и медицинской страховки, – попались, но третья каким-то образом определила подлог и замкнулась, ничего не раскрыв. Теоретически «Верблюжий глаз» мог проанализировать программу и точно определить, что она сказала бы, если бы попалась на удочку, но на практике это заняло бы не одну неделю. Выбор стоял: избавиться от послания не глядя или поговорить с ним самой.

Мария запустила интерактивку. На терминале появилось мужское лицо, встретилось с ней взглядом и дружески улыбнулось. Она вдруг поняла, что «собеседник» слегка напоминает Адена. Достаточно, чтобы вызвать на её лице проблеск узнавания, которого не могла бы выразить маска, сработанная ею для «Верблюжьего глаза». Мария ощутила смесь раздражения и невольного восхищения. Она никогда не жила вместе с Аденом, но, несомненно, средства анализа данных соотнесли использование кредитных карточек в ресторанах или ещё где-нибудь и выявили между ними отношения, не включающие совместного проживания. Картирование связей между потребителями продолжалось не первый десяток лет, однако использование этих данных таким образом, в качестве проверки подлинности адресата, было новеньким трюком.

Убедившись, что говорит именно с человеком, мусорное послание приступило к речи, которую не пожелало произносить перед цифровым подобием.

– Мария, я знаю, что ваше время очень ценно, но надеюсь, вы сможете уделить мне несколько секунд, – письмо сделало крошечную паузу, вызвав ощущение, будто молчание адресата означало согласие. – Мне также известно, что вы умная, разборчивая женщина, не интересующаяся иррациональными предрассудками прошлого, теми сказочками, которые утешали людей во времена младенчества человечества.