Ннеди Окорафор - Кто боится смерти

А узнав его получше, я поняла, что власть его не прельщает. Он старше этого. Или так я подумала. Мы поженились по любви. Он любил меня, потому что я его успокаивала и помогала ясно мыслить. Я любила его, потому что, когда я пробилась через его высокомерие, он был ко мне добр, и… что ж, я хотела научиться всему, чему он мог меня научить. Мать говорила, что в мужья надо выбирать мужчину, который не только прокормит, но и сможет приумножить знания. Наш брак должен был быть крепким. Он и был таким до поры…

Она помолчала.

– Когда было нужно, мы работали вместе. Чары обряда одиннадцатого года помогают девочке оберегать свою честь. Я сама знаю, как это трудно.

Она остановилась и бессознательно взглянула на входную дверь, которая была закрыта.

– Чтобы тебе стало легче, Оньесонву… я расскажу тебе секрет, который не знает даже Аро.

– Ладно, – сказала я, не уверенная в том, что вообще хочу его услышать.

– Когда мне было пятнадцать, я полюбила мальчика, и он этим воспользовался, чтобы добиться соития. Мне самой этого не хотелось, но он потребовал, сказав, что иначе не будет со мной разговаривать. Это продолжалось месяц. Потом я ему наскучила, и он все равно перестал со мной общаться. Мое сердце было разбито, но это была меньшая из моих проблем. Я забеременела. И сказала родителям. Мама кричала, что я их позорю, отец орал и хватался за сердце. Меня отослали жить к маминой сестре и ее мужу. Туда надо было месяц добираться на верблюде. Город назывался Банза.

Меня не выпускали на улицу до самых родов. Я была тощей девочкой, и во время беременности осталась такой же, не считая живота. Дяде это казалось смешным. Он говорил, что мальчик, которого я ношу, должно быть, потомок джвахирской золотой женщины. Если я хоть раз и улыбнулась тогда, то только благодаря ему.

Но по большей части я была несчастна. Целыми днями слонялась по дому, мечтая выйти на волю. Из-за своего веса я чувствовала себя чужой. Тетя меня жалела и однажды принесла с базара краски, кисть и пять сухих отбеленных пальмовых листьев. Раньше я не пробовала рисовать. А тут поняла, что могу нарисовать солнце, деревья – все, что снаружи. Тетя с дядей даже продали несколько моих картин на базаре!.. Оньесонву, я родила близнецов.

Я ахнула:

– Ани к вам добра!

– Вынашивая двойню в пятнадцать лет, я так не думала.

Но она улыбалась. Близнецы – верный знак любви Ани. А еще им часто платят за то, чтобы они жили в городе. Если что-то идет не так, всегда говорят, что без близнецов было бы еще хуже. Я не знала в Джвахире никаких близнецов.

– Я назвала девочку Нууму, а мальчика – Фантой, – продолжила Ада. – Когда им исполнился год, я вернулась сюда. Дети остались с моими тетей и дядей. Банза далеко отсюда, я не могла ездить туда, когда захочется. Моим детям сейчас больше тридцати лет. Они никогда ко мне не приезжали. Фанта и Нууму, – она помолчала. – Видишь? Девочек нужно защищать от их собственной глупости и от глупости мальчиков. Чары заставляют их говорить «нет», когда это нужно.

«Но иногда девочек все равно принуждают», – подумала я, вспомнив Бинту.

– Аро ничему не стал меня учить, – сказала Ада. – Я спросила его о Тайных сущностях, а он только рассмеялся. Против этого я не возражала, но, когда я стала спрашивать о мелких вещах – как ухаживать за растениями, выгнать муравьев из кухни, уберечь компьютер от песка, – он всегда оказывался слишком занят. Даже скальпели для обряда одиннадцатого года он заколдовал без меня! Это было… неправильно .

Ты права, Оньесонву. Между мужем и женой не должно быть секретов. У Аро секретов полно, и он не объясняет, почему их надо хранить. Я сказала ему, что ухожу. Он просил остаться. Кричал и угрожал. Я женщина, а он мужчина, сказал он. Это правда. Уйдя от него, я пошла против всего, чему меня учили. Это было труднее, чем оставить детей.

Он купил мне этот дом. Он часто ко мне приходит. Он остался моим мужем. Это он описал мне озеро Семиречья.

– О! – сказала я.

– Он всегда дает мне вдохновение для живописи. Но когда дело касается более глубоких вещей, он не дает ничего.

– Потому что вы женщина? – безнадежно спросила я, понурившись.

– Да.

– Пожалуйста, Ада-эм , – Я думала, не встать ли на колени, но вспомнила про дядю Мвиты, который умолял колдуна Даиба. – Попросите его передумать. На моем обряде одиннадцатого года вы сами сказали, что мне надо к нему.

– Я сказала глупость, и твоя просьба – тоже глупость, – раздраженно сказала она. – Хватит делать из себя посмешище, не ходи туда больше. Ему нравится отказывать.