Вацлав Йенч - Эгрегор. Последний Индекс

– Опа-опа-опа! – ворвался в скорбный финал человеческого отчаяния Фобия, откровенно напугав всех присутствующих.

– Что я вижу?! – картинно раскинул руки гомункул. В левой он сжимал нечто, что напоминало короткую, слишком толстую трость с инкрустациями, но без оголовья.

– Вот это так сюрприз, дамочки и господишки! – еще громче гаркнул Фобия, подскочив к крайнему самоубийце, по виду консерватору. – Эти трое собираются на наших глазах покинуть сей бренный мир. Так что же мы? Так и будем стоять и пялиться, пропуская мимо ушей полные горечи слова?! Нет! Я требую всеобщего живейшего участия!

Один из зрителей, стоявший ближе, дородный бородатый купец в не по сезону теплом кафтане, открыл было рот, чтобы высказаться в адрес беспардонного гомункула. Однако эта инициатива была мгновенно пресечена ударом трости, ощутимо пришедшемся на левое плечо толстяка:

– А ты помалкивай, жиробас! – резанул по ушам тенор Фобии. – Нынче их время говорить!

Трость, словно жезл придворного шута, крутанулась в пальцах гомункула, когда тот ловко повернулся на каблуках и упер ее основание в подбородок первого самоубийцы:

– Излагай же! Мы все застыли в нетерпении. Ну?!

– Ах ты дрищ! – вскипел купец, замахиваясь перначом.

Аир неожиданно возник перед толстяком, проворно ухватил того за бороду, дернул вниз и отвесил тычка. После чего встал перед пассажирами, сложив руки на груди и одарив их ледяной ухмылкой. Те покосились на бездыханное тело купца, особенно на его челюсть, которую заметно своротило на сторону, и попятились.

Капелька пота скатилась со лба припертого к перилам консерватора-самоубийцы и упала на брыжи великолепного, пусть и немного потертого, камзола:

– Я… я… Не могу пережить позора.

– О-о! – протянул Фобия, картинно склонив голову на бок. – Что же стряслось, мой бедненький дворянчик?

– Невеста, обещанная мне… – консерватор запнулся. – Отдана другому, потому что тот богаче. Хоть и гораздо старше ее!

– Твоя дражайшая маменька еще не надрала тебе уши за то, что ты являешься великовозрастным слюнтяем? – бросил через плечо Аир. – Вызови этого старпёра на дуэль, понаделай в нем дырок и делу конец.

Фобия активно закивал, состроив крайне озадаченное выражение.

– Я не смею.

– Он знатен? – безразлично уточнил беловолосый.

– Нет, едва ли.

– Искусный фехтовальщик?

– Калека с войны.

– Так в чем же дело?

– Я опасаюсь…

Фобия воззрился на самоубийцу, запрокинув голову назад. Напоказ задыхаясь, словно подбирая слова, он вдруг истерично выпалил с интонацией провинциального трагика:

– А! Ничтожество!!! – рука с тростью надавила на горло, и юноша с истошным воплем перевалился за перила.

– Что вы себе позволяете?! – возмутился немолодой полуэльф, протолкавшись через зрителей. Его седая голова была увенчана бордовым беретом сильванийской гвардии с павлиньим пером. Вслед за фразой волной поднялся гул возмущения. Аир шагнул навстречу. Гул заметно поутих. Улучив момент, когда обладатель бордового берета не на шутку горячо схватился за рукоять кавалерийской сабли, беловолосый ловко выхватил из ножен на пояснице изящный кинжал и направил кончик в грудь полуэльфа. Тот остановился, но не потерял решимости, многозначительно заиграв желваками. После этого, как по команде, из толпы выдвинулось подкрепление. Двое, гораздо моложе, в таких же беретах и легких кирасах. Руки гвардейцев в перчатках с широким раструбом легли на оголовья клинков в ножнах. Гомункул не шелохнулся. Состроив скептическое выражение лица, Аир надавил на пластину в рукоятке, и кинжал, который оказался на поверку дагой шпринг-клинге, раскрылся еще на два клинка, влево и вправо от основного.

– Вы слишком горячитесь, лейтенант, – вкрадчиво произнес гомункул, поигрывая лезвием на камзоле. – Должно быть, вам жарко? И не мудрено, вы же застегнулись на все эти чертовы пуговицы.

Неуловимым движением кончик лезвия срезал верхнюю. Подхватив её рукой, Аир услужливо ослабил ворот полуэльфа. Тот хмыкнул и требовательно протянул ладонь. Гомункул отдал пуговицу, и бордовые береты вернулись к зрителям.

– Почтеннейшая публика! – вновь раскинул руки Фобия. – Мы продолжаем! Ведь остались еще два злосчастных вестника нашей эпохи горя и несправедливости! Выслушаем же их! Готов побиться об заклад, будет не менее удручающе!

Краем глаза Аир заметил, что с одного конца трости стекала струйка крови. Беловолосый цокнул языком. Если Фобии пришлось помочь первому из дворян перевалиться за борт, значит всё было не столь уж безнадежно.