Бонансинга Джей: Ходячие мертвецы. Вторжение

С момента первоначального импульса прошло меньше десяти секунд, но теперь Иеремия понял настоящую причину, которая заставила одного из мужчин сзади возопить в тревоге. Она не имела ничего общего с оторванной головой. То, о чем кричали сзади, и то, от чего следовало поберечься Иеремии, – темнело на противоположной стороне хайвея, приближаясь справа, надвигаясь по мере того, как они скользили по следам мертвых тел, не контролируя ход машины.

Иеремия чувствовал, как автомобиль опасно заносит в тот момент, когда он отклонился от курса, чтобы избежать столкновения с изуродованными обломками «Фольксвагена-жука», как он скользит боком по гравию на обочине, а затем ныряет вниз с насыпи – в темноту под деревьями. Сосновые иголки и лапы царапали лобовое стекло и отвешивали ему пощечины, в то время как автомобиль грохотал и рычал, летя вниз по каменистому склону. Голоса сзади превратились в исступленный вой. Иеремия чувствовал, что уклон сглаживается, и ему удалось сохранить контроль над машиной – достаточный для того, чтобы не закопаться в грязь. Он отпустил газ, и автомобиль рванулся вперед, ведомый силой собственной инерции.

Массивная решетка радиатора и гигантские шины проломили путь через заросли, приминая валежник, скашивая подлесок и прорываясь сквозь кустарник, будто это не препятствия, а всего лишь дым. В эти минуты, которые казались бесконечными, тряска грозила Иеремии переломом позвоночника и разрывом селезенки. В дрожащем отражении, которое промелькнуло в зеркале, он видел двух раненых молодых мужчин, вцепившихся в спинки сидений, чтобы удержаться и не выпасть из внедорожника. Передний бампер подпрыгнул на бревне, и зубы Иеремии клацнули, едва не раскрошившись.

Еще с минуту или около того «кадиллак» ни шатко ни валко ехал через лес. А когда выехал на открытую местность в клубах пыли, в грязи и листьях, Иеремия увидел, что они случайно выбрались на другую двухполосную дорогу. Он ударил по тормозам, из-за чего пассажиров бросило вперед в натянувшихся ремнях безопасности.

Иеремия на мгновение замер, делая глубокие вдохи, чтобы вернуть воздух обратно в легкие, и оглянулся по сторонам. Мужчины на заднем сиденье испускали коллективные стоны, откинувшись назад и обхватив себя руками. Двигатель шумел на холостом ходу, дребезжащий звук вплетался в низкий гул – возможно, во время их импровизированного внедорожного приключения раскололся подшипник.

– Что ж, – тихо произнес проповедник, – неплохой способ срезать дорогу.

На заднем сиденье – тишина, юмор не нашел отклика в душе последователей Иеремии. Над их головами, в черном непрозрачном небе как раз начал разгораться пурпурный отблеск рассвета. В тусклом фосфоресцирующем свете Иеремии теперь удалось разглядеть, что они остановились у лесовозной дороги и леса уступили место заболоченным землям. На востоке он видел дорогу, извивающуюся по топи, залитой туманом, – возможно, это край болота Окифиноки, – а на западе виднелся проржавевший дорожный знак с надписью: «3 мили до автострады 441». И ни одного признака ходячих вокруг.

– Судя по знаку вон там, – сказал Иеремия, – мы только что пересекли границу штата Флорида и даже не заметили этого.

Он включил передачу, аккуратно развернулся и направил машину по дороге в западном направлении. Его первоначальный план – попытаться найти убежище в одном из больших городов Северной Флориды, например, в Лейк-Сити или Гейнсвилле, – все еще казался жизнеспособным, несмотря на то, что двигатель продолжал дребезжать, жалуясь на жизнь. Что-то разладилось во время их «лесного броска». Иеремии не нравится этот звук. Скоро им понадобится место для остановки, чтобы заглянуть под капот, осмотреть и перевязать раны, возможно, найти немного еды и бензина.

– Эй, гляди! – воскликнул из тьмы пассажирского сиденья Риз и указал на юго-запад. – В конце того участка.

Иеремия проехал еще около сотни ярдов, а потом остановил «кадиллак» на обочине, покрытой гравием. Он вырубил мотор, и в салоне «Эскалейда» воцарилась тишина. Вначале никто не произнес ни слова; все просто пялились на дорожный знак, который теперь можно было разглядеть поближе.

Это была одна из тех дешевых, белых, полупрозрачных досок из фибергласса, установленная на колеса, с большими съемными пластиковыми буквами на ней, – обычная примета сельской Америки, рекламирующая что угодно, от блошиных рынков до ремонта палаток. На этой все еще виднелась надпись: