Дин Кунц: Тихий уголок

В конторке мотеля Джейн вернула ключи от номера. Портье, бритоголовый парень с эспаньолкой, спросил, все ли ее устроило, – таким тоном, будто его это и в самом деле волновало. Джейн чуть не ответила: «У вас столько жучков, я решила, что здесь часто бывают энтомологи». Но не хотелось перебивать образ, сложившийся в голове парня, когда он представлял ее голой.

– Да, все устроило, – ответила она и вышла.

При регистрации она заплатила наличными вперед и предъявила поддельные права; таким образом, Люси Эймс из Сакраменто только что покинула мотель. Крылатые ранневесенние жуки ударялись о металлические конусы ламп, прикрепленных к навесу над дорожкой, громадные многоногие тени носились по освещенному цементу внизу, под ногами. Она направилась в столовую мотеля, зная, что здесь есть камеры наблюдения, но не глядя на них. Уйти от всевидящего ока было невозможно. Но единственные камеры, которые могли ее распознать, находились в аэропортах, на вокзалах и других важных объектах, подключенных к компьютерам, в которые загрузили самую современную программу распознавания лиц в реальном времени. Времена, когда она летала самолетами, безвозвратно прошли. Она перемещалась на машине.

Когда все это началось, она была длинноволосой натуральной блондинкой, теперь же превратилась в коротко стриженную брюнетку. Такие изменения не могли обмануть программу распознавания лиц, если тебя целенаправленно искали. Не считая легко различимых косметических средств, которые могли привлечь нежелательное внимание, в ее распоряжении не было почти ничего для изменения формы лица и многих других уникальных особенностей, чтобы избежать узнавания с помощью аппаратуры.

Омлет из трех яиц с сыром, два ломтика бекона, сосиска, лишняя порция масла для тоста, попробуйте картофель по-домашнему, кофе вместо апельсинового сока: она процветала на протеинах, но от избытка углеводов становилась вялой и туповатой. Она не боялась жиров: чтобы развился атеросклероз, ей надо было прожить еще лет двадцать.

Официантка принесла ей долитую чашку кофе. Эта женщина тридцати с чем-то лет, красивая, как порой бывают красивы увядающие цветы, выглядела до крайности бледной и худой, словно жизнь день за днем снимала с нее стружку и выбеливала ее.

– Вы слышали, что случилось в Филадельфии?

– Что там еще?

– Какие-то психи на частном самолете врезались утром, в самый час пик, в четырехполосную дорогу. По телевизору сказали, что самолет был с полными баками. Дорога вся в огне почти на милю, мост обрушился, легковушки и грузовики взорвались, несчастные люди не смогли выбраться. Ужас. У нас на кухне висит телевизор. Смотреть невозможно. Плохо становится. Они говорят, что делают это во имя Бога, но в них сидит дьявол. Что мы будем делать?

– Не знаю, – ответила Джейн.

– Думаю, никто не знает.

– Я тоже так думаю.

Официантка вернулась на кухню, а Джейн доела завтрак. Если ты позволишь новостям портить тебе аппетит, то вечно будешь ходить голодной.

Черный «форд-эскейп», похоже, собрали неизвестно где, но под капотом у него таились кое-какие секреты, а также немалая мощь, что позволяло обгонять все машины с надписью «Служить и защищать» [2] Лозунг Лос-Анджелесского полицейского управления с 1955 года; впоследствии им пользовались и другие полицейские управления. на передних дверях. Двумя неделями ранее Джейн заплатила наличными за этот «форд» в Ногалесе, штат Аризона, городе, отделенном границей от мексиканского Ногалеса. Машина была угнана в Штатах, в Мексике ей выбили новый номер на двигателе и прибавили мощности, после чего вернули в Штаты. Шоу-румы дилера помещались в сараях на бывшем лошадином ранчо. Он не рекламировал свою фирму, не выписывал квитанций, не платил налогов. По просьбе Джейн он дал ей канадские номера и карточку, свидетельствовавшую о стопроцентно законной регистрации в Автомобильном департаменте провинции Британская Колумбия.

Рассвело, а она все еще находилась в Аризоне, устремляясь на запад по Восьмой федеральной автомагистрали. Ночь бледнела. Солнце медленно расчищало горизонт у нее за спиной, высокие перистые облака впереди порозовели, потом побагровели, небо светлело, пока не стало насыщенно-голубым.

Иногда во время долгих поездок ей хотелось слушать музыку. Бах, Бетховен, Брамс, Моцарт, Шопен, Лист. Этим утром она предпочла тишину. В нынешнем ее настроении даже лучшая музыка звучала бы диссонансом по отношению к тому, что она чувствовала.