Майкл Крайтон: Парк юрского периода

– Да нет же, ты только посмотри! Посмотри, сперва вон на тех, маленьких. Когда они играют, то бегают и скачут где угодно, во всех направлениях. Но когда малыши собираются вместе и стоят, обрати внимание, как ориентированы их тела. Все они поворачиваются мордочками либо вон к той стене, либо к противоположной. Похоже, они как будто выстраиваются в линию.

– Даже не знаю, Элли… Думаешь, это как-то связано с взаимоотношениями животных внутри колонии? Какая-то инфраструктура сообщества? Как это бывает у пчел?

– Нет, по-моему, здесь что-то другое… – ответила Элли. – Не настолько определенное.

– Так ведут себя только маленькие детеныши?

– Нет. Они все так делают. И взрослые тоже. Посмотри сам! Говорю же тебе, они как будто выстраиваются в линию.

Грант нахмурился. Судя по всему, Элли подметила верно – животные передвигались внутри пещеры совершенно беспорядочно, но когда они останавливались, чтобы осмотреться или отдохнуть, то всегда располагались совершенно определенным образом – так, словно на бетонном полу были нарисованы какие-то невидимые линии.

– Черт, даже не знаю… – сказал он. – Может, там какой-нибудь сквозняк?..

– Я не чувствую никаких сквозняков, Алан.

– Интересно, что бы это могло означать? Какой-то вид общественной организации, выраженный в пространственном расположении?

– Вряд ли, – сказала Элли. – Они ведь все так поступают – и взрослые, и самые маленькие.

Дженнаро постучал пальцем по циферблату часов.

– Напомню вам, что все эти интересные штуки закончатся меньше чем через сутки. – В циферблат его часов был вделан компас.

Грант спросил:

– Вы часто пользуетесь компасом, когда выступаете в суде?

– Нет, – адвокат покачал головой и объяснил: – Эти часы мне подарила жена. На день рождения. – Он посмотрел на компас. – Ну… Не знаю, почему они так выстраиваются… Но все они как будто поворачиваются в направлении на северо-восток – юго-запад.

Элли сказала:

– Может быть, они слышат что-то оттуда и поворачивают головы, чтобы лучше прислушаться?

Грант нахмурился.

– А может, это какое-то ритуальное поведение, – продолжала высказывать предположения Элли. – Видоспецифическое поведение, которое служит для того, чтобы отличать своих от чужих… А может, и нет. – Элли вздохнула. – А может, они экстрасенсы. Может, динозавры – экстрасенсы. Или это какой-то способ общения…

Грант размышлял примерно о том же самом. Пчелы общаются друг с другом посредством особых перемещений в пространстве, выполняя что-то вроде танца. Возможно, динозаврам тоже свойственно нечто подобное?

Дженнаро смотрел-смотрел на рапторов, а потом спросил:

– А почему они не выходят наружу?

– Велоцирапторы – ночные животные.

– Да, но все равно создается впечатление, что они почему-то здесь прячутся.

Грант пожал плечами. И в следующее мгновение маленькие детеныши все разом пронзительно заверещали и возбужденно запрыгали. Взрослые какое-то время с любопытством смотрели на малышей и прислушивались. А потом, с криками и воплями, которые эхом разносились по огромной пещере, все до единого динозавры развернулись в одну сторону, ринулись бежать к бетонному тоннелю и быстро скрылись в темноте.

Джон Хаммонд тяжело опустился на скользкий от грязи, мокрый склон холма и перевел дыхание. «Господи, как же тут жарко!» – подумал он. Жарко и влажно. Старику казалось, что он дышит сквозь пропитанную водой горячую губку. Он посмотрел вниз, на маленький ручеек, который струился по дну оврага метрах в десяти от того места, где он присел. С тех пор как он выбрался из холодной журчащей воды и начал карабкаться наверх, кажется, уже прошли нескончаемые часы. Лодыжка сильно покраснела и распухла. Теперь Хаммонд вообще не мог опираться на поврежденную ногу. Ему приходилось прыгать вверх по склону на одной ноге, которая зверски болела от непривычных усилий.

Хаммонду очень хотелось пить. Прежде чем отойти от ручейка, он напился вволю, хотя уже тогда знал, что это неразумно. А теперь у него кружилась голова и весь мир как будто вертелся вокруг. Старику было трудно удерживать равновесие. Но он знал, что должен вскарабкаться на вершину холма и выбраться на дорожку. Хаммонду казалось, что несколько раз он даже слышал наверху чьи-то шаги, и каждый раз старик кричал изо всех сил, призывая людей на помощь. Но его голос почему-то звучал очень глухо и разносился недалеко. Его до сих пор никто не обнаружил и не спас. А между тем приближались вечерние сумерки, и Хаммонд понимал, что, так или иначе, он непременно должен до ночи взобраться наверх, что бы там ни происходило с его ногой. И он упорно лез вверх по склону.