Гарри Гаррисон: Планета райского блаженства (сборник)

Уже потом, стараясь разобраться в причинах случившегося, он понял: дело в ее руке. Холодной, сухой от химических моющих средств, с пятнами въевшегося машинного масла. Но все же это была рука женщины. И, пожимая, он ощущал давление женской плоти, слабую пульсацию крови в тончайших венах.

Шесть недель, проведенные на Сильвейне, против целой жизни на Автоматике-17… Словно таран, они взломали мощную, сложную программу. Внутри у Дэва что-то согнулось и переломилось с тонким хрустальным звоном.

Эка – его невеста, а вскоре должна стать женой. Значит, надо подойти, обнять ее и поцеловать. Так он и сделал…

Сухой, как картон, поцелуй, вот и все, что ему отчетливо запомнилось из случившегося.

А квартира вдруг превратилась в сущий бедлам. Эка с пронзительным визгом вырвалась из объятий Дэва. Голова рухнувшей в обморок матери громко стукнулась о пол. Отец ударил по кнопке тревожной сигнализации, невыносимо завыли сирены. Наряд службы успокоения вломился в дом, стреляя из газовых ружей, а что было потом, Дэв уже и не видел.

В тюрьме было тихо. Ни соседей, ни надзирателей. Пища доставлялась автоматически. Трое суток Дэв пролежал на койке, предаваясь тягостным раздумьям. Однако, странное дело, никакого раскаяния не испытывал. Если и жалел о чем, так это об упущенном шансе, о возможности обрести счастье, которое не разглядел своевременно.

Наконец открылась дверь, и вошел отец. Дэв сразу прочитал роковую весть на лице пожилого технаря, начертанную жесткими складками вокруг глаз.

– Что, папа, молекулярная камера? – спросил сын.

– Молекулярная камера. Так сказал первый инженер, когда прочитал протокол. Он заявил, что наша планета не будет в безопасности, пока твое тело не рассеется в вакууме до последнего атома. Но он изменил свое решение, ознакомившись с медицинским заключением. Врачи уверены, что все твои действия – безумие в чистом виде, и полагают, что ты, пребывая на варварской планете, подхватил какую-то неизлечимую болезнь. Они рекомендуют предоставить тебе выбор.

– Что за выбор, папа?

– Или молекулярная камера, или изгнание из Лиги Автоматизированных Миров без права на возвращение. Конечно, я пытался им внушить, что есть вещи пострашнее смерти, что ты, конечно же, предпочтешь камеру…

Сказать правду папе – нанести его психике тяжелую травму. Дэв набрал полные легкие воздуху и выпустил его медленно-медленно, и это помогло, голос зазвучал спокойно.

– Ты плохой отец, если не понимаешь, как я раскаиваюсь в содеянном, как мечтаю искупить свою вину. Поэтому я принимаю тяжелейшее решение провести остаток своей злосчастной жизни на диких планетах.

– Одумайся, сынок! Только не дикие планеты! Выбери хотя бы полуцивилизованную, вроде Земли, там, по крайней мере, что-то слышали о технике.

– Но какое же это искупление? Нет, папа, я отправлюсь туда, где подцепил страшную заразу, на Сильвейн.

– Мученик, – вздохнул отец, а Дэв медленно повернулся и отошел.

Мученику не пристало бежать вприпрыжку навстречу своей страшной участи.

Да, что было, то было. И было это в Тибете, в году 2000-м. На «Уорлдконе». На самом последнем из «Уорлдконов».

Да, к великому сожалению, это случилось.

Ожидалось, что конвент будет самым лучшим, самым идеальным из всех мероприятий подобного рода. Специально для него был арендован буддийский монастырь, каждая келья, предназначенная для американцев, оборудована туалетом. Трава – великолепнейшая, просто «Далай-лама гоулд». Питье тоже изысканнейшее, забродившее молоко яка. А впрочем, речь пойдет не о том, речь пойдет о фэндоме.