Джек Макдевит - Полярис

Алекс завел разговор о том, чтобы откопать покойника самим. Не знаю, насколько серьезны были его намерения, но я все же заметила, что за осквернение могил полагается суровое наказание. К тому же я сомневалась, что установление личности покойника даст нам что-нибудь. Все наши предположения строились на догадках. Это признал и сам Алекс, когда я намекнула ему на заголовки будущих новостей: «Торговец антиквариатом превращается в грабителя могил», «Бенедикт обвиняется в осквернении останков».

Сидя в скиммере на краю кладбища и глядя на плывущую по небу луну, я вдруг поняла, что думаю о Томе Даннингере, мечтавшем избавиться от кладбищ или, по крайней мере, резко сократить потребность в них.

Мы решили пока остаться в Вальпургисе. Большинство ресторанов и отелей закрылись с окончанием сезона, но мы все же сняли выходивший на океан номер в гостинице «Фиеста» и пообедали в ресторане с мрачноватым названием «У монаха». Правда, еда оказалась хорошей, и в ресторан зашло еще несколько человек, так что мы не чувствовали себя в одиночестве.

Не помню, о чем мы говорили. Помню лишь, что я продолжала думать о могиле и о том, был ли это несчастный случай, преступление на почве страсти или что-то третье. Может, кому-то понадобилось срочно убрать Эда Криспа? Может, он что-то знал?

Мне плохо спалось. Встав посреди ночи, я сделала себе поесть. Небо было затянуто тонкими облаками, отчего луна казалась окруженной призрачным ореолом. Сама не зная почему – возможно, оттого, что он напомнил мне о кладбище, – я вызвала аватар Тома Даннингера. Тот материализовался посреди комнаты и поздоровался со мной. Высокий, смуглый, седоволосый, с мрачным лицом, Даннингер вовсе не походил на человека, любившего как следует посмеяться.

Я села на диван, взяв кофе и пончик.

– Чем могу помочь, Чейз? – спросил Даннингер. Он был безупречно одет – отглаженные брюки, синий пиджак, белая рубашка с узким галстуком.

Последнее обновление аватара датировалось 1364 годом, за год до полета «Поляриса». На лице Даннингера виднелись морщины. Похоже, у него болели колени: садясь, он поморщился.

– Можно с вами немного поговорить, профессор?

– Я в вашем распоряжении. – Он обвел взглядом комнату. – Отель?

– Да.

– Где мы?

– В Вальпургисе.

– Ах да, курорт. Знаете, сомневаюсь, что я вообще хоть раз был в отпуске за всю свою взрослую жизнь.

– Не было времени?

– Не было желания, – улыбнулся он. – Вряд ли мне понравилось бы в таких местах.

– Скорее всего, нет, – согласилась я. – Профессор, вы немалого достигли за свою карьеру, но больше всего известны усилиями по продлению жизни.

– Приятно слышать от вас, что я внес кое-какой вклад в науку. Но главного мне добиться так и не удалось.

– Люди продолжают стареть, в этом дело?

– Да. Людей до сих пор предают их собственные тела, которые живут недолго, а затем начинают разрушаться.

– Но разве это не естественный ход вещей? Что случится, если люди перестанут умирать? Где им всем поместиться?

– Полагаю, естественный ход вещей – это когда люди бегают по земным лесам, охотясь на оленей и диких свиней. Когда они сами становятся добычей зверей. Когда они жгут костры в ночь, подобную этой. На улице действительно так холодно, как кажется?

– Да.

– Вы предпочли бы жить так? Подобно своим далеким предкам?

– Из меня не выйдет охотника. Нет.

– И добычей вам тоже стать не хочется. Поэтому ответ на первый вопрос – отрицательный. Вы спрашиваете: что случится, если люди перестанут умирать? Начнем с того, что постановку вопроса я считаю в корне неверной. Скорее, нам следует знать, что случится, если люди смогут как угодно долго оставаться молодыми и здоровыми. Начнем с того, что мы одним махом уничтожим бо́льшую часть человеческих страданий. Не все, конечно, – это не в наших силах. Но если мы сможем устранить неизбежность похорон, остановить медленную деградацию, сводящую людей в могилу, – это станет бесценным даром для человечества.