Грэй Грин - Кетополис - Киты и броненосцы

А мы только и можем, что убивать китов.

Впрочем… даже это у нас не всегда получается.

Я спрыгиваю с подножки таксомотора. Время?!

«Девять ровно, площадь Оперы, у фонтана». А сейчас уже девять сорок пять! Черт, опоздал.

Коричневые огни фонарей вдоль проспекта. Снежинки кружатся и падают на мостовую.

Черт, черт, черт.

Замерзшая фигурка в серой чиновничьей шинели. Успел.

– В чем дело, Ян? Говорите быстрее, я спешу.

Потом я останавливаюсь и смотрю на него внимательнее. Белесые брови, глаза раскрыты, как от удара. Голова не покрыта. Волосы растрепаны, словно у безумного ученого из новой фильмы.

– Ян? Вы что, китов услышали?

Он качает головой из стороны в сторону: нет. Кажется, что чиновник движется под водой – такие замедленные, плавные у него движения. Совершенно рыбьи глаза. Сомские бобы? Опиум?

– Ян! Да посмотрите же вы на меня, черт возьми! Что случилось?! Ну! Говорите же!

Он моргает раз, другой и наконец говорит:

– Мой сын.

– Что ваш сын?! – я не выдерживаю. Как мне надоел этот неопределенный, невнятный, бесформенный человек. – Заболел? Женился? Что? Да отвечайте же!

– Его похитили.

– Козмо, проснись. С мамой плохо. Козмо…

Открываю глаза. Рука отца белеет в полутьме. Она тонкая и изможденная.

– Козмо, мама…

Как он не понимает, я не хочу этого знать?! Я со злостью выдергиваю одеяло из его пальцев и заворачиваюсь с головой. Одеяло тянут, я держу изо всех сил. Дергаю на себя. Дергаю. На глазах у меня – слезы ярости.

Я. Не хочу. Знать. Не.

Оставьте меня в покое!!

…Почему я не пошел туда? Упрямый мальчишка. Мне всего лишь нужно было встать и пройти несколько шагов до маминой комнаты.

Это было давно. Я поднимаю голову и смотрю на Поланского. За его спиной проходит официант, неся на подносе прозрачную бутылку шампанского и бокалы. Ах да, у нас же праздник…

– Пейте, Ян.

С каждым глотком в его лицо возвращаются краски. Когда он допивает, лицо уже почти нормального цвета. Словно его голова – круглый стеклянный аквариум, а коньяк просто подкрашивает воду. Глаза Яна оживают, начинают блестеть.

– Вот и хорошо, вот и умница, – говорю я. – Возьмите лимон. Теперь рассказывайте. С самого начала…

Он рассказывает. Я слушаю. Вернувшись с дуэли, чтобы переодеться и поехать на службу, Ян обнаружил дома тишину, открытое окно, грязные следы на подоконнике – в общем, все, что полагается находить в таких случаях. Няня, чем-то одурманенная, спала на полу в соседней комнате. Ян-младший пропал.

«Это сделали подземные», – говорит Ян.

– Сколько ребенку?

– Четыре месяца. С половиной.

Проклятое воображение. Я вижу: затемненная комната, лежащая на полу игрушка, в распахнутое окно врывается ветер, серые паруса штор взлетают над колыбелью. В ней – смятое одеяльце и вмятина на подушке. С подоконника капает дождевая вода. Кап, кап. Кап-кап. На полу у окна – расколотый стеклянный шарик с домиком внутри. Блестки рассыпаны в лужице глицерина.

Я встряхиваю головой. Еще немного, и каторга покажется тебе раем, Козмо.

– Вы обращались в полицию, Ян?

– Да… но… ничего.

– Почему? – впрочем, ответа не требуется. – Понятно. Дальше.

Яну удалось кое-что сделать. Некая Констанс, племянница господина Люгера, главы Департамента дорог… Я ее помню, кстати – очень красивая женщина. По-античному. Правда, не в моем вкусе. Мраморные статуи меня никогда особенно не привлекали.

Вот уж не думал, что у полубогинь могут быть обычные смертные проблемы…

У Констанс похитили ребенка подземные.

Полиция ничего сделать не смогла. Впрочем, было бы удивительно, если бы случилось иначе.

Констанс посоветовали обратиться к человеку, который может помочь.

Она пошла к посреднику… и тот помог.

За определенную сумму. Впрочем, при чем тут деньги?

Нам нужно сделать то же самое. С деньгами решаемо.

Все просто.

– Не все, – говорит Ян.

Я поднимаю брови.

– Моя жена сейчас в больнице, – поясняет Поланский. Лицо его мучительно искривляется. – У нее туберкулез… чахотка.

– Сочувствую. И что?

Ян рассказывает. Со слов Констанс, посредник непрост. Он много лет прожил среди подземных, сам наполовину такой – и он странный. Полусумасшедший, всего боится…

– То есть, я правильно понимаю, что этот посредник разговаривает только с женщинами? Вы уверены, Ян? Да, задачка… Тогда, может быть – кормилица? Какая-нибудь родственница?