Дэн Симмонс - Эндимион. Восход Эндимиона

– Займитесь делом, отец, – перебил де Сойя. – Вы свободны.

Сапиега как будто хотел что-то сказать, но тут прозвучал звуковой сигнал, извещавший об изменении силы тяжести. Отец Вандрисс, который как раз пытался сесть, рухнул обратно на каталку. Сапиега медленно двинулся к выходу. После нулевой гравитации даже сила тяжести в один «g» казалась непереносимой.

– Отец Вандрисс, – тихо повторил де Сойя, – вы меня слышите?

Молодой священник снова кивнул. Судя по выражению глаз, его терзала адская боль. Кожа Вандрисса поблескивала, словно ее минуту назад пересадили – или он только что родился. Неестественно розовая, будто обожженная, а крестоформ – лиловый, в два раза крупнее обычного…

– Вы знаете, где находитесь? – прошептал капитан. «И кто вы такой?» – мысленно добавил он. Человек, которого воскресили, мог пребывать в полуобморочном состоянии от нескольких часов до нескольких дней. Де Сойя знал, что курьеры проходят спецподготовку, однако не представлял, как можно подготовить к смерти и воскрешению. Помнится, инструктор в семинарии выразил эту мысль без обиняков: «Даже если мозг забывает, клетки помнят, как умирали и как были мертвыми».

– Я помню. – Голос отца Вандрисса напоминал зубовный скрежет. – Вы капитан де Сойя?

– Совершенно верно. Капитан отец де Сойя.

Вандрисс попробовал приподняться на локте, но у него не вышло.

– Ближе, – прошептал он, не в силах оторвать голову от подушки.

Де Сойя наклонился над каталкой. От Вандрисса пахло формальдегидом. Лишь немногие среди служителей Церкви были посвящены в таинства воскрешения; де Сойя к таковым не относился. Он мог совершить крещение, причастить, соборовать (должность капитана космического корабля последнюю возможность предоставляла гораздо чаще, нежели две первые), однако ни разу не присутствовал при воскрешении, а потому не имел ни малейшего понятия, каким образом из расплющенных чудовищной гравитацией костей, бесформенной груды плоти и мозговой жидкости вновь возникло человеческое тело. Наверно, все дело в крестоформе, этом божественном чуде…

Вандрисс зашептал ему на ухо:

– Должны… поговорить… – Слова давались курьеру с громадным трудом.

– Через пятнадцать минут начнется совещание, на которое прибудут капитаны двух других кораблей. Вас перенесут на кресло и…

– Не надо. – Вандрисс покачал головой. – Послание… только для вас.

– Хорошо. – Выражение лица де Сойи осталось прежним. – Вы не хотите подождать, пока…

Вандрисс снова качнул головой. Кожа у него на лице топорщилась, словно из-под нее выпирали мускулы.

– Сейчас… – Де Сойя молча ждал продолжения. – Вы должны… взять звездолет-«архангел»… Компьютер знает, куда лететь…

Значит, и мне придется умереть, подумал де Сойя. Господи, ну почему меня не миновала чаша сия? [5]

– Что мне сказать остальным? – спросил он.

– Ничего. Передайте командование кораблем… старшему офицеру… а «Волхвами» будет командовать капитан Буле… У нее другие задачи…

– Могу я узнать, какие именно? – Де Сойя с громадным трудом сохранял спокойствие. Всего лишь тридцать секунд назад весь смысл его жизни заключался в том, чтобы одержать победу и сохранить в целости «Бальтазар» и весь отряд, а теперь…

– Нет, – прошептал Вандрисс. – Эти приказы… вас не касаются. – Священник был бледен и явно изнемогал от напряжения. Де Сойя вдруг осознал, что находит удовольствие в мучениях ближнего, и вознес про себя молитву о прощении.

– Итак, – произнес он, – я должен покинуть свой корабль. Могу я взять личные вещи? – Он имел в виду фарфоровую статуэтку, которую незадолго до своей смерти на Возрождении-Вектор ему подарила сестра. Хрупкая вещица, которую при ускорениях помещали в стазис, сопровождала капитана на протяжении всех лет, какие он провел в космосе.

– Нет. Отправляйтесь немедленно.

– От чьего лица вы мне приказываете? – справился де Сойя.

– От лица Его Святейшества Папы Римского Юлия Четырнадцатого. – Лицо курьера исказила гримаса боли. – Приказ имеет приоритет «омега», который перекрывает все распоряжения Ордена и Генерального Штаба. Понимаете, капитан де Сойя?..

– Понимаю. – Де Сойя почтительно наклонил голову.

Названия у звездолета класса «архангел» не было. Факельщики никогда не казались де Сойе прекрасными – похожи на бутылочные тыквы, мостик и боевая палуба кажутся крохотными рядом с огромным двигателем Хоукинга и сферой ускорителя, однако по сравнению с авизо они выглядели верхом совершенства. Тот представлял собой нагромождение асимметричных сфер и додекаэдров, между которыми вились бесчисленные кабели, тянувшиеся от двигателя Хоукинга; подо всем этим была погребена крохотная пассажирская каюта.