Бернар Вербер: Голос Земли

– Вы безумец, Сальдмен, но я вас обожаю. Продолжайте.

– Первородную, древнейшую искру моего замысла пришлось искать в конкурсе «Эволюция», вы знаете, он проводится в Сорбонне. Как только кого-то просишь обрисовать будущее, в том виде, в каком его понимает твой собеседник, неважно, кто он, тут же открывается ящик Пандоры, а точнее, отворяется окно, и перед тобой предстают новые горизонты. Если бы не этот конкурс, где бы я черпал новые идеи и новые представления об эволюции нашего вида? Вначале всегда возникает вопрос «Куда мы движемся?», и сам факт того, что этим вопросом занимаются в серьезном университете, был достаточным стимулом для расширения пределов моего сознания. Другие участники конкурса, особенно профессор Уэллс с его микрочеловечеством и профессор Фридман с его мыслящими андроидами, вероятно, считали себя победителями, но в конечном счете я их всех обошел.

– Послушайте, а ваш идеальный человек, этот Homo immortalis , сможет заниматься любовью с его несовершенными сородичами?

– Ну… это как в случае с компьютерами – новые операционные системы несовместимы со старыми. Однако суть эволюции в том и заключается, чтобы двигаться вперед, к новым и новым улучшениям, но при этом пути к отступлению отрезаются. Недостаток моего Homo immortalis , обладающего в значительной степени измененной ДНК, в том и заключается, что он будет несовместим с Homo sapiens , точно так же как означенный Homo sapiens , только-только появившись на Земле, был несовместим со своим предком, Homo erectus , человеком прямоходящим, а Homo erectus несовместим со своим предшественником – Homo habilis , человеком умелым.

– Это уже евгеника [15].

– В таком случае позвольте задать вам вопрос: а исчезновение неандертальцев тоже евгеника?

– Теперь уже вы, доктор Сальдмен, внушаете мне беспокойство. Я всегда считала вас технарем от медицины и вдруг обнаружила в вашем лице опасного фанатика.

– И что же?

– Ничего, так мне нравится даже больше. Веселее, что ли.

Сальдмен отключил свет в сосуде, и теперь зародыш плавал в темноте.

– Я ищу решения, которые позволят человеку жить больше и развиваться. И вы называете меня фанатичным безумцем? Когда вы стали моей пациенткой, мадам, передо мной открылись широчайшие перспективы.

– Вы не преувеличиваете?

– Нисколько! Наблюдая за вами, я понял, как создать человека бессмертного. По моей задумке, он будет жить тысячу лет.

– Ох, тысячу лет! Чем же он будет заниматься все это время? Это ж со скуки помереть можно.

– Можно прочесть все книги.

– Я не люблю читать. Книги такие маленькие, и от букв у меня рябит в глазах.

– Можно пересмотреть все фильмы.

– Не люблю кино. Всегда засыпаю, не досмотрев до конца.

– Можно устраивать дискуссии с людьми.

– Очень часто все они говорят одно и то же.

Зародыш Homo immortalis , человека бессмертного, в резервуаре, погруженном во мрак, слегка вздрогнул, будто почувствовал какое-то воздействие со стороны внешнего мира.

– За тысячу лет человек может обрести такую мудрость, какая нам, ничтожным людишкам, едва дотягивающим до столетнего возраста, даже не снилась. За тысячу лет, на протяжении одной-единственной жизни, можно совершить длительный космический перелет.

– Ну, для этого нужно любить путешествия. Лично я никогда не находила в них удовольствия. Сидеть в тесной кабинке в условиях полнейшего дискомфорта и чего-то ждать – увольте, это не для меня.

Облачившись в скафандры, эмчи вышли в открытый космос, чтобы заштопать кевларовый парус в том месте, где его задел астероид «Тейя-14».

Бывшие «зайцы» добились на корабле заслуженного признания. Они самоотверженно брались за выполнение самых трудных задач и неизменно проявляли услужливость, будто просили прощения за то, что они всего лишь микролюди (а может, и за принадлежность к тем, кто уничтожил четыре миллиарда Великих).

Когда Эмма и Амадей, выполнив работу, вернулись в шлюзовую камеру, на их смартфон поступило сообщение, предписывавшее немедленно явиться в рубку управления.

Они сели на крохотные велосипеды, сконструированные собственноручно, и покатили по дорожкам огромного звездолета. Позади остался мост через реку. Вокруг простирался лес, в котором порхали мириады фосфоресцирующих бабочек, в темноте можно было разглядеть несколько кошек-мутантов, взявших за привычку сбиваться в стаи, чтобы устраивать охоту.

Эмчи поздоровались с колонистами, собиравшими урожай гороха, а потом чуть было не столкнулись с «большими» велосипедистами, которые тут же извинились за то, что не заметили их.