Lafaet: Назад в прошлое

Они проехали сквозь смывающий все маскирующие и обманные чары водопад, оставшись полностью сухими и наконец Дрогхват принялся тормозить и вагонетка ровнехонько остановилась около специальной каменной платформы.

Они выгрузились, Драко мертвой хваткой вцепился в его рукав, румянец и не думал возвращаться на мертво-бледные щеки. Рона придержал кривящий губы профессор, и одарив юных магов не самым добрым взглядом, тихо прошипел:

- Неженки.

Гоблин ухмыляясь себе под нос, взял из вагонетки звякалки и медленно повел их в сторону слепого, но полного праведного гнева дракона.

При первых же звуках чудовище заревело, но как-то жалобно и отчаянно, загнанно озираясь, заволокшими туманом глазами и пятясь в сторону вырубленной в каменной породе пещере, открывая им проход к сейфу.

Огромные кости были хорошо видны под прозрачной молочной кожей рептилии, кожистые крылья внизу истрепавшиеся в бахрому были плотно прижаты к худощавому телу. Острые слегка загнутые вниз шипы, тянувшиеся вдоль всего позвоночника до самого хвоста и венчавшие голову на манер гребешка, царапали потолок собственного жилища, оставляя в камне глубокие борозды. Хвост нервно бил по камню издавая монотонный громкий: бум.

При виде дракона у зельевара болезненно загорелись глаза и он принялся суматошно копаться в складках своей мантии, наверняка ища колбу побольше.

- Нет, профессор. Это бедное несчастное создание не закончит свою жизнь виде ингредиентов к Вашим зельям.

Снейп окинул его сумрачным взглядом и убрав руку из мантии, с кислым видом побрел за не переставающим греметь гоблином.

- Позвольте Вашу руку мадам Лестрендж, - учтиво проговорил Дрогхват.

Колдунья скривилась и одарив того ничтожным взглядом все же протянула неухоженную, руку, с загрубевшей, после стольких лет проведенных в тюрьме для волшебников, кожей и обломанными ногтями.

Дрогхват быстро сделал прокол в пальце своим острым ногтем и приложил подушечку пальца к неприступной с виду двери, увешанной хитроумными механизмами и другими не менее мудреными замками.

Гарри вспомнил гоблина Крюкохвата, который когда-то давно, еще в прошлой жизни провел их к этому самому сейфу и смог вскрыть его, истратив на это не больше десяти минут, минуя все замки, запоры и охранные чары. Хотя гоблины такой народец, что где угодно без мыла пролезут, а тут он был в родной стихии, о чем вообще можно говорить.

В ноздри ударил запах затхлости и сырости. Гоблин равнодушно пожал плечами, когда Беллатриса стиснула в руках толстую золотую цепь с тяжелым медальоном, ее рука тут же почернела от коллосального слоя пыли.

- Мы не горничные, а хранители золота, - буркнул Поттеру на ухо Дрогхват.

- Господин, что Вы хотите? - волшебница развела руки в сторону, охватывая все фамильное богатство.

На ее лице застыла болезненная маска желания угодить, Гарри даже на миг стало жалко эту сумасшедшую женщину. Она цеплялась за своих господ с маниакальным рвением и упорством, на грани отчаяния.

- Золото, драгоценности, украшения, артефакты, может быть древние книги? Чего желает Господин?

- Мне нужна Чаша Белла и только.

- Все во лишь Чаша? - ведьма была расстроена и тут же пыталась подсунуть ему что-то другое, более значимое и интересное по ее мнению. - Эти книги, столько проклятий господин! В них столько силы, никто раньше даже не смел до них дотрагиваться! Или эта проклятая диадема, нет не то! Перстень! Да, фамильный перстень! Господин…

- Белла! Хватит. Мне нужна лишь Чаша, отдай мне ее, это все что от тебя требуется.

Лестрендж поколебалась пару секунд, и, закусив губу, сняла с верхней полки аккуратную маленькую золотую Чашу, сразу привлекшую к себе внимание всех волшебников и гоблина.

Гарри протянул руки и с застрявшим где-то в печенке, чувством предстоящих, хоть и не столь внезапных неприятностей коснулся пальцами пузатых боков.

Кажется, первым вскрикнул Рон или забористо выругался профессор? По крайней мере, первым попытался вырвать у него Чашу Пуффендуя из рук Драко, но обжегшись, неловко упал на пол.

Золотой металл начал таять, сочась огненной лавой между пальцами Поттера, вниз по запястьям, следуя дальше по руке за каждой вздувшейся синей веной. Заключая в свои огненные объятия как отзывчивый любовник, только дарил он при этом совсем не достойные любви муки. Огонь пожирал его тело, а осколок души Тома Марволо Реддла в ладно скроенном костюме, с зачесанными назад волосами и вежливой улыбкой на губах пожирал его душу.