Андрей Лазарчук: Стальная метель

— Ждать здесь.

Александр спрыгнул на землю. Ушибленное вчера колено ныло, и первые шаги он сделал с трудом. Оглянулся. Пятеро гетайров [1] Гетайры (греч.) — дословно «товарищи». Применялось как обозначение личной гвардии греческих и македонских царей, так и близких друзей Александра Великого. тоже спешивались, стараясь не выдавать усталости. Сегодня был долгий день и длинный утомительный переход…

Солнце ещё не село, но уже скрылось за утёсом. Сразу потянуло прохладой и сыростью близкого болота.

— Никто за мной не идёт, — уточнил он. — Если не вернусь… — он помедлил, задумавшись на секунду, — через пять дней к полудню, то тогда разрешаю идти по следу. Гефестион [2] Гефестион — друг детства Александра, его ближайший сподвижник. Современники считали, что нелепая смерть Гефестиона подорвала здоровье Александра. , ты понял меня?

— Понял, — сказал Гефестион угрюмо. — Только…

— Что?

— Не нравится мне всё это.

— Хорошо, — сказал Александр. — Три дня. И здесь не водятся львы.

— Я не о львах.

— Убийц нет и подавно, — засмеялся Александр, но Гефестион не поддержал его смех. — Никто не знает, что мы здесь. Ждите. И пусть к моему возвращению жарится жирный поросёнок.

— Что добудем, то и пожарим, — сказал Гефестион. — Плохие здесь места. Змеиные.

— Вот ты зря такое говоришь о родине моей матери, — Александр ухмыльнулся.

— Ну да, — сказал Гефестион. — Неспроста она так любит змей.

— Добавь ещё, что и змеи любят её.

— Ты сказал, — поморщился Гефестион.

— Отец всегда так говорил. Как он ненавидел её питонов, если б ты знал.

— Да уж… трудно было не знать. Ладно, иди. А то мне начинает казаться, что ты передумал.

— На всякий случай — жгите огонь всю ночь, — сказал Александр, повернулся и пошёл, не оглядываясь, по берегу узкой реки — туда, где сходились скалы.

Через три сотни шагов берега стали отвесными, пришлось идти по воде — сначала по колено, потом и по грудь. Подошвы сандалий скользили по камням, несколько раз Александр окунался с головой. Выныривал, отфыркивался, продолжал идти дальше.

Вряд ли путь был длиннее пяти-шести стадиев. Но из-за текущей навстречу воды постепенно стало казаться, что он никогда не кончится.

Наконец скалы раздвинулись, и стало возможно выбраться на каменистый берег. Камни были белыми, как мрамор. Возможно, это и был мрамор. Темнело стремительно, и место для ночлега Александр нашёл, можно сказать, на ощупь: непонятно откуда взявшийся выбух песка и мелкой гальки, со всех сторон окружённый словно бы сияющими изнутри валунами.

Он бросил на песок мокрый плащ, разделся, лёг на спину.

Стремительно разгорались звёзды.

Ночь обещала быть холодной.

Он лежал и заставлял себя чувствовать тепло. Тепло и силу, идущую от земли.

Все прочие мысли и чувства следовало изгнать, остановить. Это получилось не сразу, но получилось.

Звёзды опускались всё ниже, и скоро он уже грелся в их лучах.

Согревшись, спокойно уснул и спал всю ночь — без сновидений и без пробуждений.

Утром он лишь омылся в реке, потом сел на высохший плащ в позе всадника — расставив колени и как бы обхватив голенями землю. Учитель говорил, что она круглая, и если отправиться на восток, то рано или поздно придёшь с запада. Если, конечно, не помешает океан…

Он отогнал все мысли, опустил голову и стал смотреть на откуда-то взявшийся здесь, среди белизны, тёмно-серый камешек в двух шагах от себя. Через какое-то время камень исчез и исчезло всё вокруг, остались только тени. Тени имели свой непостижимый смысл…

Вечером, с первыми звёздами, Александр снова омылся в реке, но не лёг, а сел в ту же позу и стал ждать, когда оживут тени.

Но ожили они только на следующую ночь. В миг, когда из-за края обрыва показался тонкий лунный серп.

…Всё будто вывернулось мгновенно, и уже не река в тесном ущелье была перед ним, а бескрайнее поле камней. Что-то шевелилось и с шуршанием текло между камнями, и Александр понял, что это змеи. Их были тысячи. И они были не только змеи, они были солдаты, и сейчас солдаты собирались в войско, и он не знал, своё это войско или вражеское.

А потом от войска отделился полководец и встал перед Александром.

— Ты ли тот, кто зовётся Александром, сыном Филиппа, царя македонского?

Голос полководца был вкрадчивый и шелестящий.

— Я Александр, царь македонский. Отец мой убит был врагами.