Джен Калонита - Зеркало королевы. Другая история Белоснежки

– Ай! – вскрикнула девочка, освобождая себя от колючей ветки, которая зацепила её плащ и впилась в правую руку. Принцесса увидела, как по её бледной ладони стекает струйка крови, и заплакала.

– Белоснежка! – воскликнула королева, опускаясь к ней. – С тобой всё в порядке? Где ты поранилась?

Принцесса наклонилась, и у неё в глазах замелькали мушки, словно снег пошёл ещё сильнее. Даже сквозь пелену девочка продолжала видеть тёмные глаза своей матери, которые смотрели на неё так внимательно.

– Всё хорошо, Белоснежка. Всё будет хорошо. – Королева взяла поцарапанную ладонь дочери, достала из кармана своего плаща расшитый платок, опустила его в снег, а затем приложила к ранке. Это уменьшило боль, охладив место пореза. Она крепко обернула руку девочки платком. – Вот так. Теперь гораздо лучше. Пойдём-ка домой и приведём тебя в порядок.

Белоснежка пожаловалась, надув губки:

– Ненавижу розы! Они такие колючие!

Мать девочки улыбнулась, и выражение её лица, а вместе с ним и голос смягчились. Казалось, что она сейчас где-то далеко в своих мыслях:

– О да, порой они могут и уколоть, если наткнёшься на шипы. – Королева сорвала с куста единственную оставшуюся красную розу. От холода и снега цветок замёрз, но сохранил форму и практически полностью свой алый цвет. Белоснежка внимательно рассматривала розу. – Но тебе не следует бояться прикоснуться к чему-то прекрасному, даже если путь к нему тернист. Если ты чего-то хочешь, иногда для получения желаемого приходится идти на риск. И тогда, – она протянула цветок Белоснежке, – твои усилия могут быть щедро вознаграждены.

– Ваше величество, вам нельзя здесь быть. – Белоснежка подняла взгляд: сестра её матери и по совместительству первая фрейлина королевы, тётя Ингрид, смотрела на них с недовольством, граничащим со злобой. Откуда-то этот взгляд был девочке хорошо знаком. – Вы уже опаздываете.

Резко проснувшись, семнадцатилетняя Белоснежка поднялась в постели, судорожно глотая воздух.

– Мама! – закричала она.

Но рядом не было никого, кто мог бы её слышать.

Да и раньше не было. Уже многие годы.

Вместо ответа Белоснежку приветствовал звук тишины.

Вытирая пот со лба, девушка пыталась понять: «Это ещё один сон, обернувшийся кошмаром, или реальное воспоминание из детства?»

Такие «сны» стали тревожить её всё чаще, хотя прошло больше десяти лет с тех пор, как она в последний раз видела лицо своей матери. Иногда она сомневалась в правдивости своих воспоминаний.

В последнее время Белоснежка почти не видела тётю Ингрид. Впрочем, как и другие жители замка. Тётя превратилась в настоящую затворницу, и лишь немногие входили в круг её приближённых. И племянница, чьим воспитанием королева Ингрид занималась неохотно, не была в их числе.

Во снах тётя Ингрид всегда выглядела одинаково, возможно, потому, что в те редкие моменты, когда девушка случайно сталкивалась с ней в замке, на королеве всегда был примерно тот же наряд. Хотя её одеяния имели почти одинаковый крой, королева носила только самые искусно сшитые платья из ткани наилучшего качества, которые только могли предложить в королевстве, и исключительно фиолетового цвета. Вне всякого сомнения, по дворцу гуляли сквозняки, возможно, поэтому тётю Ингрид невозможно было встретить без тёмного цвета накидки, которая обвивала её тело подобно змее. Белоснежка не припоминала, когда в последний раз видела волосы своей тёти (она даже не могла вспомнить их цвет), поскольку Ингрид всегда покрывала свою голову плотно сидящим головным убором, украшением которого служила корона.

В то же время Белоснежка не могла вспомнить, когда в последний раз давали какую-нибудь новую одежду ей. Не то чтобы девушку это так заботило (перед кем ей тут красоваться?), но было бы приятно иметь платье, рукава которого не задираются, а подол прикрывает голени. У принцессы было всего два наряда, которые она поочерёдно носила. Оба в заплатках. Она штопала свою бордовую юбку, которую сшила из старых штор, столько раз, что и не сосчитать. У девушки уже не осталось подходящей по цвету ткани, поэтому юбка превратилась в разноцветное полотно, покрытое заплатками бежевого и белого цветов в тех местах, где на ткани были дырки, порванные острыми каменными ступенями или розовыми кустами.

«Розы» – что было в той части её сна, которая касалась роз?

Она никак не могла вспомнить. Сон уже начал забываться. Единственное, что вырисовывалось в её уме, – лицо матери. Возможно, лучше оставить воспоминания в покое. Сегодня у неё множество дел.